Маркос Рамирес - [33]

Спустя три дня, вернувшись вечером из школы, я нигде не обнаружил своих аквариумов. В отчаянии я кинулся к матери, стиравшей в патио белье, и замер на месте: разбросанные повсюду и уже высушенные солнцем валялись мои любимые оломины, а среди них драгоценная рыбка с желтоватыми плавниками! Отчим, устроивший сапожную мастерскую в воротах дома, не нашел ни одной пустой посудины для потребовавшейся ему срочно воды и выбросил рыбешку в патио, разом покончив с моей затеей. Об этом мне потом рассказала мать; опечаленная случившимся, она тщетно пыталась меня утешить.

Прошло два — три дня. Я начинал забывать постигшее меня горе, и мысль моя от аквариумов с оломинами перенеслась к волнующему вопросу: что произойдет, если закопать в землю бутылку с водой на очень долгое время? Во что превратится вода? Должна же она во что-то превратиться! «В жемчужину, бриллиант или самородное золото?» — думал я. Очевидно, никому в голову не приходило произвести подобный опыт, и только дон Маркос Рамирес, благодаря своему гениальному вдохновению, откроет удивительный секрет алхимиков, который сделает его богатым и могущественным. Не сказав никому ни слова, соблюдая строжайшую тайну, я отправился в дальний угол патио, выкопал глубокую яму и зарыл в ней тщательно закупоренную бутыль с водой. Потом я отметил место сложнейшими, мне одному понятными знаками — ведь именно так всегда поступали пираты, когда прятали свои сокровища.

Сколько же времени понадобится для чудесного превращения? По меньшей мере — целый длиннющий месяц. В ту пору месяц для меня означал столько же или даже больше, чем век нетерпеливого ожидания. Не знаю, как мне только удавалось побороть любопытство и горячее желание взглянуть, что же происходит внутри бутыли. Меня удерживал лишь страх, что мой неосторожный взгляд сведет на нет великое чудо. Истек наконец невыносимо долгий срок, и настал желанный день извлечения бутылки из ямы. Окружив все великой тайной и дрожа от волнения, я побежал выкапывать бутыль… Ничего не произошло! Вода осталась водою. Едва я открыл пробку, тошнотворный запах заставил меня тут же с отвращением и разочарованием забросить бутыль подальше.

Однако, в то время как я переживал свою горькую неудачу, мне пришла в голову блестящая мысль, вселив в меня радость и предчувствие новой надежды, более реальной и достижимой. «Так вот оно что! — сказал я сам себе. — Значит, если я наполню бутыль водой с цветами и снова зарою, то вода вместо того, чтобы протухнуть, превратится в духи, и я стану продавать их во все парикмахерские и всем женщинам Коста-Рики. Ясно!» Разве это рассуждение не логично? Итак, чисто случайно я открыл тайну получения самых нежных и загадочных духов в мире!

Я немедленно растер цветы, добавил к ним воды и, получив густую кашицу, набил ею флакон с тем, чтобы зарыть его в том же укромном углу двора, который послужил мне для первого опыта. Оставалось всего два месяца до полугодовых каникул, которые Томасито проведет вместе с нами, и я решил ждать его приезда, чтобы устроить сюрприз моему маленькому дяде и вместе с ним произвести торжественную церемонию извлечения бутылки. Но, когда, сгорая от нетерпения, мы наконец открыли бесценный флакон, в нос нам ударил омерзительный, тлетворный смрад, едва не вызвав у нас рвоту!

Ни гроша я не заработал ни искусством, ни естественными науками, ни алхимией — а все потому, что хотел достичь успеха силой своего таланта на основе дерзких, но честных планов. Как и следовало ожидать, опыт показал, что в нашей стране подобные качества ложатся тяжким бременем на всех, кто отважится добывать деньги. Чтобы разбогатеть, можно родиться дурнем — но безусловно необходимо быть бессовестным ловкачом, чтобы в личных выгодах эксплуатировать талант, инициативу, труд и нищету других.

В то время как я по уши увяз в чудесные и необычайные опыты, в доме у нас происходили потрясающие события.

Дядя построил под навесом — конечно, с моей помощью — специальную печь для своих особых исследований, где и работал, вернувшись из конторы, до поздней ночи.

Его опыты проваливались подобно моим, но, однако, новая печь послужила приманкой для одного предпринимателя, решившего арендовать навес и устроить там кондитерскую. Печи старой пекарни были громоздки и не годились для этой цели.

С тех пор я часами околачивался под навесом, вертясь среди рабочих, наблюдая за их движениями и пожирая глазами чудесные лакомства, которые складывались на длинные дощатые полки. Вокруг возвышались объемистые мешки с мукой и другие поменьше — с сахаром, стояли банки масла, полные корзины яиц и множество других продуктов. И пока кондитеры смеялись и пели, из печи беспрерывно появлялись позолоченные жаром вкусные изделия, распространяя горячие волны аппетитного аромата, а на огромных столах, как по волшебству, возникали начиненные желтоватым или белым кремом рожки, хрустящие пирожные, румяные корзиночки с банановым желе или гуайабой[43], пончики, ромовые бабы, сладкие вафельные трубочки и прочие соблазнительные лакомства.

В большой кастрюле сбивались машиной яичные белки с сахаром, превращавшиеся в густую белую пену — крем для украшения безе, тортов и пирожных.