Маркиз де Сад - [81]

А сколько было сделано выписок для новых сочинений, набросков и планов! Одна из его заметок 1780 года относится к Гофриди. «Имя Гофриди всегда было именем предателей, — заявляет он и продолжает: — В 1648 году министром при герцоге Пармском состоял некий Гофриди, который продал своего господина и страну испанцам, а позднее нанес огромный ущерб Франции, помешав маршалу Праслену прибыть на осаду Кремоны. Однако несчастный недолго наслаждался плодами своего преступления и вскоре погиб на эшафоте». Де Сад не пишет, что его управляющего зовут Гофриди (фамилия не самая редкая во Франции), но, зная вспыльчивый характер маркиза, можно предположить, что написаны эти строки были в период очередного недовольства именно Гаспаром Франсуа Ксавье Гофриди. Тем более что литературной местью он уже годом раньше угрожал своей теще. «Немного бумаги, немного чернил и несколько подкупленных мошенников — это все, что мне понадобится. Мне не нужны будут полиция или министерства. Несколько живых и ясных воспоминаний, чуть-чуть денег и издатели в Гааге», — заявлял он в письме к Рене-Пелажи. Многоликий, талантливый, несчастливый маркиз де Сад, кожей ощутивший величие пугающей власти слова, после падения Бастилии и перевода в Шарантон оплакивал свои рукописи, не подозревая, какие потери ждут его впереди.

* * *

Рукописи в основном нашлись, а самой большой потерей де Сада стала Рене-Пелажи. Безмерно уставшая, напуганная революционным кипением и выплеснувшимся наружу атеизмом, она восприняла происходящее как крушение всех своих надежд. Беззаветно помогая супругу переносить тяготы заключения, она в глубине души надеялась, что, быть может, когда-нибудь сумеет обратить Донасьена Альфонса Франсуа к Богу. Ведь обратился же в конце концов к Господу его отец! Спасение от нарастающей бури Рене-Пелажи видела только в вере, тем более что проживание в монастыре лишь укрепило ее в исполнении религиозных обрядов. Если прежде ей приходилось противостоять все возраставшему буйству Донасьена Альфонса Франсуа (во время их кратких свиданий в Бастилии он даже набрасывался на нее с кулаками), то теперь буйствовал весь окружавший ее мир. Затворившись в обители, она прекратила писать супругу, а когда де Сад велел ей вновь отправиться в Бастилию на поиски пропавших вещей, наотрез отказалась исполнить его повеление. Постепенно в ней вызревало решение подать в суд прошение о раздельном проживании с де Садом.

Де Сада освободила революция, но не 14 июля, а 16 марта 1790 года, когда Национальное собрание приняло декрет, согласно которому все тайные королевские приказы, повлекшие за собой ссылку и иные наказания, были отменены навсегда, а арестованные на основании этих приказов были вольны «идти куда им угодно». Через два дня после принятия декрета сообщить эту долгожданную новость к маркизу прибыли оба его сына — Луи Мари и Клод Арман. Они передали ему пожелания счастья от их бабушки мадам де Монтрей. Впрочем, провожая внуков на свидание с отцом, она выразила сомнение в том, может ли зять ее в принципе быть счастливым. Прекрасно изучив его характер, она знала, что он принадлежал к тем людям, которые не благодарили судьбу за то хорошее, что она им давала, но упрекали ее за то, что она им не дала. Так как формулировка нового декрета позволяла при наличии веских причин оставить узника в заточении, Председательша всерьез обдумывала, какие можно отыскать обстоятельства, чтобы задержать маркиза там, где он был, а еще лучше — отправить его куда-нибудь подальше и где стены повыше. Но революции было не до маркиза, тем более что де Сад не только щеголял званием «узника деспотизма», но и считал себя причастным к падению Бастилии.

2 апреля 1790 года Донасьен Альфонс Франсуа де Сад вышел из Шарантона на свободу.

Глава VIII. ТЕАТРЫ ГРАЖДАНИНА САДА

Итак, долгожданная свобода. Наконец-то Донасьен Альфонс Франсуа мог идти куда угодно, делать все, что ему угодно, начинать новую жизнь, о которой он мечтал с самого первого дня своего заключения. Однако восторг быстро сменился растерянностью. Попав в заточение в одном государстве, он вышел на свободу в другом. На первый взгляд вроде все было как прежде, но и таявшие с каждым днем стены некогда неприступной Бастилии, и королевские указы, подписанные «Людовик, милостью Божьей и Конституции король французов» (а впереди еще король «милостью нации»), свидетельствовали о глубоких переменах, произошедших за время пребывания де Сада в тюрьмах абсолютизма. Революция свершилась и набирала обороты.

Немного истории: на разборе Бастилии было занято восемьсот рабочих; камни от стен крепости были использованы для фундаментов домов, строительства мостов и даже на украшения: парижские модницы носили кольца, серьги и колье из отполированных мелких осколков камней бастильских стен.

Создана Национальная гвардия — вооруженная сила революции, во главе которой стоял маркиз де Лафайет, герой борьбы за независимость американских колоний. Национальное собрание приняло на себя функции собрания Учредительного; большую часть его депутатов пока составляли сторонники конституционной монархии.