Марк, выходи! - [73]
Все пацаны перелезли через забор, а мы втроем остались в Лётке. Мы побежали к Вере. Она так и сидела у вышки и мазала слезы по щекам.
– Да все уже, – сказал Диман. – Пронесло. Пойдем.
Вера схватилась за мою руку и встала. На шее у нее остались красные следы от пальцев Костяна. Наверное, синяки будут.
Мы помогли Вере перелезть через забор и вместе пошли в «Мадрид». Санек, я и Диман постоянно оглядывались, но никого из наших старшаков на горизонте не было. Похоже, что все и впрямь ищут Дрона. Вот достанется же ему, если найдут.
– А ты правда видела Дрона утром у подъезда Костяна? – спросил Санек.
Вера в который раз убрала волосы с лица и посмотрела на нас троих. Глаза и лицо у нее были очень серьезные.
– Да. Видела, – сказала она.
– А раньше почему не сказала? Сразу, когда Костик за тебя схватился, – спросил Диман.
– Сразу бы он не поверил, – ответила Вера.
Мы с пацанами переглянулись, но ничего не поняли. Не поверил бы, что Дрон Рому стукнул? Да если кто и мог какую-нибудь ерунду у нас во дворе учудить, так это Дрон. Он за свои наркотики, наверное, уже и мебель всю из дома продал. Кто-то из малышей нам такое рассказывал.
Вера спросила про Арсена, и я сказал, что с ним все хорошо. Он сидит дома и какое-то время носа на улицу не высунет.
– Замечательно, – сказала Вера и пошла домой.
– Вер, – крикнул я ей вдогонку, – а ты правда из окна в керамзит прыгаешь?
– Да. Это же здорово. И мягко, – ответила она и убежала домой.
Санек с Диманом посмотрели на меня.
– В керамзит?
– Пойдем покажу, – сказал я. – Надо будет нам тоже попрыгать.
Мы обошли «Мадрид», и пацаны увидели кучу керамзита, в которую сигала Вера со своего третьего этажа.
– Да, круто! – сказал Диман. – Я тоже хочу так прыгнуть.
Мы уселись в керамзит передохнуть от утренней беготни. Санек перешнуровывал кроссовки, я кидал керамзитовые камни в фонарный столб: на нем сидела большая саранча, и я пытался в нее попасть. Диман что-то насвистывал и тоже начал кидать керамзит в саранчу. Он в нее попал со второго раза. Зараза меткая!
– Мне кажется, Вера врет, – сказал Санек.
– Почему?
– У нее окна не выходят на подъезд Костика с Ромой. Ни фига она Дрона не видела.
Мы с Диманом подняли головы и посмотрели на третий этаж. Ну да, прав Санек. Нет у Веры на нужную сторону окон. И что же тогда?
– А может, это Жирик Рому тюкнул? – спросил Диман. – За то, что его на войну не брали. А что? Все думают, что он дома валяется с разбитой башкой, а он утром вышел, взял трубу и тюкнул, а?
– Жирик-то? – сказал я. – Да он трубу не поднимет.
Мы втроем решили пойти по домам на какое-то время. Нечего путаться под ногами у Костика, когда он совсем съехал с роликов из-за брата. Посидим, поиграем на компьютере, а вечером снова гулять выйдем. Может, и Жирику полегчает. Вчетвером веселее, чем втроем. Главное, чтобы Жирик не помер.
Мы вернулись в наш двор. Вместе с нами туда заехала скорая с включенной мигалкой. У нас во дворе жило много дедов и бабок, и скорые к нам приезжали часто. Правда, в этот раз скорая не стала подъезжать к какому-то подъезду, а остановилась там, где обычно стоит мусорка. Из скорой выпрыгнули два врача и быстрым шагом пошли через наш двор. У одного из них в руках был рыжий большой чемодан.
Следом заехала машина милиции – старая и ржавая «шестерка» «жигули». Она встала рядом со скорой, и пара ментов тоже побежала во двор.
Мы со Струковыми пригляделись. Возле шахматного стола столпились пацаны. Много пацанов. Еще там были какие-то взрослые, но издалека лиц их не было видно. Все о чем-то громко галдели.
Мигалки и сирены скорой и милиции продолжали светить и вопить на весь двор.
– Марк, домой! – услышал я голос мамы. Даже странно, что она смогла перекричать сирены.
– Сейчас иду, мам, – крикнул я ей в ответ и посмотрел на свое окно.
Но в окне никого не было. Мама стояла на улице возле подъезда. На ней были халат и, кажется, домашние тапки. Обычно моя мама в таком виде на улицу не выходила.
– Не сейчас, а сейчас же! – крикнула она еще раз, злее.
Я пожал руки пацанам и пошел к своему подъезду. По пути я всеми силами старался разглядеть, что же там случилось в центре двора, но ничего не было видно из-за кучи людей и деревьев.
Струковых тоже позвала домой их мама. И Наталья Михайловна вышла на улицу. Они, как и я, поплелись к своему подъезду. Чтобы попасть домой, им надо было пройти через двор, и я очень надеялся, что уж Саньку и Диману-то удастся увидеть, что же там у шахмат происходит. Точно увидят. Вон Санек остановился и смотрит. Ладно, потом они мне все расскажут.
Я попросил у мамы еще погулять хотя бы десять минут, но мама взяла меня под локоть и завела в подъезд.
– Нечего, – сказала она. – Там ваши пацаны что-то натворили.
Да уж, натворили. Надеюсь, это не Костик натворил. Хотя наверняка Костик, кто же еще? Тогда надеюсь, что это не Арсен и не за ним приехали скорая и милиция. Нет, Арсен сидит дома. Он должен быть дома.
Меня не выпускали из дома два дня: позавчера, когда мама звала меня у подъезда, и вчера. Я спрашивал почему, но родаки мне говорили, что полезно пару дней и дома посидеть. Ага, полезно, как же! Я приставал к ним с расспросами: я же видел и слышал, как мама звонила Наталье Михайловне и что-то они там говорили, – но мне никто ничего не рассказывал. Дома мне сидеть надоело, на компьютере не игралось. Я звонил несколько раз Струковым, но трубку всегда брала Наталья Михайловна и говорила, что лучше бы нам всем пока посидеть дома. Очень весело.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).