Марк, выходи! - [72]
Я встал напротив того места, где должны были быть окна Бажовых – Веры и ее брата.
– Вера! – крикнул я.
Тишина. Я крикнул еще раз, а потом еще раз. Нету. Кажется, у Бажовых дома никого нет. Или не отвечают. Я попробовал зайти в бажовский подъезд, но в нем стояла железная дверь, и она закрывалась на ключ. Можно попробовать покричать с другой стороны дома.
Я выбежал из «Мадрида» и стал искать окна Веры со стороны улицы.
– Вера!
Нет. Опять без толку. Вера жила на третьем этаже. Сам «Мадрид» был большой пятиэтажкой. Этажи в «Мадриде» были не такие высокие, как в нашем дворе, и третий этаж там – это почти как мой второй. Я крикнул снова. Ноль эффекта. Нулее не бывает.
Внизу, на первом этаже, шла какая-то стройка, и прямо на земле лежала огромная куча керамзита. Очень большая куча. В такую, наверное, здорово прыгать. Я вспомнил, как Вера говорила, что когда она идет гулять, то прыгает из окна с зонтиком. Видимо, не врала. С третьего этажа да в такой керамзит – запросто. Я сам бы так попрыгал. Ладно. Дома Веры нет. Уже ушла в Лётку? Тогда надо снова бежать туда.
Когда надо, бегал я быстро. Три минуты через гаражи – и я уже в Лётке. В школе на физре я так быстро никогда не бегал. Вот еще. Там и так всем пятерки ставят без особых стараний. Главное, чтобы мы не прогуливали и ходили на эту вонючую физру.
Вопли и хрип Костяна я услышал еще за забором Лётки. Когда я перелез внутрь, то увидел, что кучка пацанов стояла кружком, а в самом центре были Костик и Вера. Костян держал Веру за шею и как будто душил.
– Где эта гнида туркменская? – орал он Вере в лицо.
Вера плакала. Все лицо у нее было красное и в слезах. Ничего внятного она сказать не могла. Я подошел ближе, хоть и не знаю зачем. Я хотел прыгнуть на Костяна, врезать ему, но, ясен пень, забоялся и просто встал рядом за спинами пацанов.
– Где?!
– Не знаю я.
– Где?! – Костян убрал руку от шеи Веры, прислонил ее спиной к опоре парашютной вышки и придавил ее горло той самой газовой трубой. Вера кашляла и ревела.
Пацаны попробовали утихомирить Костяна, но тот от них отбрыкнулся и сказал, чтобы все они шли подальше.
– Где он? – еще раз заорал Костян.
Своим криком он заплевал Вере все лицо, но утереться она не могла.
Костян немного ослабил зажим трубой, чтобы Вера могла что-то сказать.
– Не знаю. Мы тут хотели погулять сейчас. Но тут Арсена нету, – сказала Вера.
Костян убрал трубу и наотмашь ударил ее по лицу. Не кулаком, а ладонью, но очень сильно. Вера зажала рукой место удара и упала на землю.
– Кость, потише. Ты убьешь ее, – сказал кто-то из старших.
– Да мне похер! – вопил Костян. – Ее урод Рому покоцал. Брата моего, понимаешь?
Я смотрел на Веру и думал, как ей сейчас больно. Из носа у нее шла кровь, она кашляла, а длинные русые волосы налипли на лицо. Я подумал про Рому, который лежит сейчас в больнице с проломленной головой. Еле дышит, наверное. Лучше бы он сдох, конечно. Хотя его жалко немного. Вот Костяна совсем не жалко. Пусть бы Костян сдох, а Рома – нет.
Старшаки попробовали Веру поднять, но вставать она не хотела. Она продолжала реветь и размазывать по лицу слезы и сопли.
Санек был тут, бледный и злой. Он увидел меня и подошел.
– Лучше бы Костяна трубой сегодня хлопнули, – сказал он мне тихо. – Надо будет как-нибудь так и сделать. Ты вот прямо прав был. И Арсен прав.
– Где твой друг? – Костян сел на корточки перед Верой и продолжил допрос.
– Это Дрон, – очень тихо сказала Вера. – Андрей. С вашего двора.
– Чего?
– Это Дрон твоего брата ударил. Я видела утром.
– Ты, сучка, говори, где друган твой кучерявый?! – захрипел Костян.
Толстый Даня подошел поближе к Костяну и тронул его за плечо.
– Кость, – сказал он.
Костян его не услышал.
– Костик! – громко сказал Даня.
– Чего тебе? – Костян повернулся к Дане.
– Слышишь, что говорит она? Я утром тоже Дрона видел, когда к вам шел. В девять. Как раз Рому тюкнули тогда.
– И чего?
– Ну, он там был. Рядом с подъездом твоим. В девять утра. А потом ушел быстро. Я глаза его видел: он убитый был. Как обычно, убитый.
Костян внимательно посмотрел на Даню и пару раз моргнул.
– Точно видел? – спросил он.
– Ну да. Увидел Дрона, к тебе зашел, а потом мы про Рому узнали.
Костян повернулся к Вере. Та немного успокоилась и почти не ревела, только расправила свои бриджи и убрала волосы с лица.
– А ты откуда знаешь? – спросил ее Костик.
– Я видела. Я в окно с кухни видела.
– С «Мадрида» ты видела наш двор?
– Да. У нас кухня – на вашу сторону. Я видела. И Дрона видела, и как вот он шел, – Вера ткнула пальцем в толстого Даню.
– И как Рому трубой видела? – спросил Даня.
– Нет. Но кроме Дрона там никого не было.
Костян отошел от Веры и напряг челюсть. Он вытащил из заднего кармана штанов сигарету. Кто-то из старших чиркнул зажигалкой, и Костян закурил.
– Сука! – сказал Костян.
– Дрон-то? – спросил кто-то.
– Где он? – спросил Костян, но никто не ответил. – Пошли. Все пошли. Быстро!
Все пацаны, я, Санек и Диман двинули из Лётки обратно во двор. Костян почти бежал. Газовая труба была у него в руках.
– Надо отстать. Все равно Дрона они не найдут, если это он Рому трубой и если он не баран совсем, – сказал Санек, и мы с Диманом кивнули.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).