Марк, выходи! - [61]
– Я вас помирю, – сказала Вера. – Нам еще в клёк сегодня с вышки играть. Как раз вечером все высохнет. Пойдем вечером в Лётку играть? Будет у меня такой день рождения. С огнем. И с друзьями, да?
На улице опять стало жарко. Вера правду говорит: к вечеру все успеет просохнуть, и можно будет сыграть. Только вечером у меня война с «Мадридом». Сегодня суббота.
– Сегодня я не могу, Вер. Извини, – сказал я. – Мы с вашими пацанами сегодня воюем.
– Да, мне брат говорил, что сегодня вы опять палками махать будете. Ну не ходи на эту вашу войну! – сказала Вера. – Все равно потом еще раз драться будете. Не последний же раз.
– Я… я не могу не ходить. Там же все наши пацаны… и я с ними. Мы все вместе должны. Короче, я должен пойти.
– Не ходи! Вы все там как дураки со своими луками и палками бегаете. Видела я.
– Ничего не как дураки. Мы воюем, – ответил я. – Это интересно очень. Ты просто не знаешь. У тебя куклы же да дочки-матери.
– У меня нет кукол, – ответила Вера. – Ну как хочешь. Арсен сказал, что в семь вечера в Лётку придет. Мы с ним поболтаем, соберем кучи сена, а в восемь темнеть будет. Тогда и начнем в клёк. Хочешь – приходи. А нет – так нет.
Мы с Верой зашли в магазин, и она повела меня в молочный отдел. Мы поздоровались с продавщицами и стали смотреть на продукты на полках.
– Скажите, пожалуйста, сколько вон то молоко стоит? – спросила Вера продавщицу в колпаке и фартуке. – И творог?
– Два тридцать и четыре, – ответила продавщица.
Вера сказала, сколько ей нужно молока и творога, и мы пошли на кассу расплачиваться.
– А ты не видишь цены? Они же крупно написаны, – спросил я ее.
– Я вижу, но, знаешь, у меня все разбегается и вместе не собирается.
– А, ну да. Это значит, тебе книжки летом не надо читать для школы? Тебя родаки не заставляют? – спросил я.
– Заставляют. Но я эти книжки постоянно куда-то теряю и не читаю, – ответила она.
– Теряешь?
– Прячу и говорю, что теряю. Я все равно ничего там не понимаю. Зачем читать тогда? Но мама говорит, что я должна стараться читать. А я не хочу.
– Да, я тоже не хочу.
Мы вышли из магазина. Я быстро огляделся, нет ли в округе кого из наших старших пацанов. Я не хотел, чтобы меня с Верой видели. Тогда мне точно конец. Костик шкуру мне спустит. Жирика вместо меня воевать возьмет. Никого из наших у магазина не было. Мы пошли с Верой в сторону дома.
– Так ты придешь в Лётку? – спросила она.
– Может, завтра? Какая разница сегодня или завтра?
– Хочу сегодня, – ответила Вера. – Завтра мой день рождения будет совсем далеко, и станет неинтересно. Приходи. Я вас помирю. Я хорошо мирю. И будем играть.
– Я приду, – ответил я. – Я быстро повоюю с «Мадридом» вашим и прибегу в Лётку. Мы в семь войну начнем. Обычно мы час сражаемся, а потом по домам. А в этот раз все будет еще быстрее. Мы выиграем у ваших, и я прибегу. Вы еще даже не успеете кучи соломы собрать. Хорошо?
– Хорошо, – ответила Вера. – Только смотри, чтобы не покалечили тебя, а то на вышку не залезешь.
– Не. Я опытный, – ответил я. – Ничего со мной не будет.
Вера ушла домой, а я остался гулять во дворе. Вышли Санек и Диман. Старшаки пока не появлялись.
Мне очень хотелось пойти играть в клёк с Верой. И помириться с Арсеном. Может быть, даже сказать, что я так больше не буду – говорить всякую ерунду про него. Пусть уж лучше меня старшаки изобьют, но не скажу больше. Странно даже: все лето я ждал не дождался дня, когда у нас война с «Мадридом» будет, а сейчас мне хотелось сбежать с этой войны пораньше, чтобы пойти бросать горящие палки с вышки в Лётке. И ведь даже не с моими друзьями – Саньком, Диманом и Жириком, – а с теми, кого я знаю всего ничего. С Арсеном я неделю дружу. С Верой – три дня. Санька и Димана я пять лет знаю, Жирика – три года. Но их я звать в Лётку не хочу. Это только наше дело – огненный клёк. Только мое, Арсена и Веры. Да и все равно Санек с Диманом надо мной ржать будут. Они слишком серьезные пацаны. Для них война с «Мадридом» важнее. Можно было бы позвать Жирика, раз его не взяли с «Мадридом» сражаться, но Жирик в пролете – меньше болтать надо.
Надо будет как-то пораньше с войной закончить, чтобы на клёк в Лётку успеть. Хотя как тут пораньше закончишь? Как закончим, так и закончим. Проиграем, наверное. Вон «мадридцев» вместе с «Парижем» сколько будет. Сорок пацанов. Они нас вмиг «закатают», только мы в гаражи сунемся. Просто закидают стрелами своими, что мы нос высунуть не сможем. Можно, ясное дело, и сзади отсидеться, спрятаться за гаражом и не атаковать. Тогда наши быстро проиграют, а я буду цел и сразу в Лётку побегу. Но так не получится: старшаки малышей всегда вперед отправляют. Попробуешь где-нибудь переждать – получишь пинок под зад от какого-нибудь старшего пацана. Ладно если это не Костян или Рома, тогда можно просто сказать, что попали стрелой в тебя и ты присел просто отдышаться. А если это Костик, то точно получишь по шее за то, что сачкуешь от войны.
Можно, наоборот, ломануться в атаку, чтобы слегка подбили, и выйти из боя. Сказать старшакам, что типа вот уже ранен, не могу продолжать. И тогда я успею на клёк. Но тут ведь как повезет. Могут и слегка подбить, например стрелой в плечо или шпонками по ногам, а могут и так напинать, что ребра сломают. Или если стрела в лицо попадет, хрен я потом куда пойти смогу.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.