Марк, выходи! - [57]
Мы спустились с вышки и пошли по домам. Вера помахала нам и убежала в «Мадрид». Я и Арсен пожали друг другу руки и тоже разошлись. Во дворе никого не было, и никто нас не видел.
Завтра будет крутой день: сначала будем вооружаться на свалке, а я всегда любил вооружаться, делать рогатки, шпонки, сюрикены и прочие штуки, а потом будем жечь, жечь и жечь.
Спал я этой ночью плохо: все ворочался с боку на бок. Пару раз даже вставал, чтобы попить воды и сходить в туалет. Сонная мама спросила, не заболел ли я, но я чувствовал себя хорошо. Утром я проснулся чуть позже обычного: не в девять, а в десять. Умылся, позавтракал и начал одеваться, чтобы идти гулять. Когда я натягивал шорты, кто-то позвонил в дверь.
За дверью стоял Арсен. Вид у него был какой-то мрачный. Странно, откуда он мою квартиру знает, ведь это я за ним всегда заходил, а он за мной – никогда.
– Привет, – сказал я. – Зайди. Сейчас я майку надену и выйду.
– Нет, – ответил Арсен.
– Что нет?
– Почему ты лицемер?
– Чего? Лицемер?
– Ты лицемер, – повторил Арсен.
Вид у него был невеселый. Я в душе не знал, кто такой «лицемер», но точно кто-то нехороший.
– Кто это лицемер?
– Ты вчера сказал, – ответил Арсен, – про мою сестру. И про меня.
– Чего сказал, когда?
– Всем пацанам вчера сказал. Я знаю. А потом со мной и Верой гулять пошел. В Лётке.
– Да блин, чего я сказал-то?
– Сам знаешь. Ты лицемер!
– А, понял. Вечером с пацанами. Да ни фига я не говорил. Рома спросил, общаюсь ли я с тобой, а я ответил, что так, не особо. Я так сказал, просто чтобы он не допетрил, что мы с тобой против него план строим. Ну, избить его. Запутать его.
– А зачем про сестру мою говорил? Ей четыре года.
– Да ничего я не говорил про сестру твою.
– Ты обманываешь. Я знаю.
– Блин, Арсен, ну, мне эти старшие дебилы сказали, чтобы я это сказал. Ну, сказал я. А то мне бы прямо там башку проломили, и хрен бы какой у нас с тобой план сработал против Костика и Ромы.
– Ты обманываешь. Ты просто хотел, чтобы тебя против «Мадрида» воевать взяли.
– Да нет же…
– Я лучше с Верой дружить буду, – сказал Арсен, повернулся и медленно начал спускаться по лестнице.
Я выскочил за ним. Кроссовки я надеть не успел, поэтому потопал босиком.
– Арсен, да что ты обиделся? Ничего я такого не сказал, да и на фиг мне этот «Мадрид» не нужен.
– Ты лицемер, – сказал Арсен и стал спускаться быстрее.
Я остановился, повертел головой, но за Арсеном дальше не пошел. Он все равно уже вышел на улицу, не бежать же за ним, в самом деле. Я поднялся обратно домой. Руки у меня почему-то дрожали, и очень захотелось съесть чего-нибудь сладкого.
Сладкого у нас дома было много, но хранилось все в специальном месте в трюмо. Трюмо закрывалось на ключ, а ключ лежал в спальне родителей. Обычно я туда без спросу не лазил, но сейчас уж очень захотелось съесть конфету. Даже лучше пару конфет.
Я достал ключ, открыл трюмо и вытащил из вазы две конфеты. Обе оказались «Мишкой на севере». Прямо там же я их и слопал. Потом сходил в туалет. Затем достал и съел еще одну конфету. Все. Хватит. А то мама заметит.
– Маркуша, на выход! – раздалось за окном.
Это Санек. Так меня мог только Санек звать. Будь это Жирик, он бы от меня получил за Маркушу. Я напялил башмаки, взял ключи от дома и собрался выходить. Потом я вспомнил, что обещал Арсену и Вере достать спички, хотел было разуться и сходить на кухню, но передумал.
– Не будет теперь огненного клёка, – сказал я себе вслух.
Как Арсен узнал про вчера? Ведь не было же его на нашем сборе. Кто-то успел настучать. Точно-точно. Я снова завязал шнурки и вышел гулять.
Санек с Диманом уже раскопали из тайника наши старые рогатки и были готовы идти на свалку за новым оружием.
– Жирик не идет? – спросил я.
– Говорит, не хочет. Он сидит дома после вчерашнего. Нюни на кулак мотает, – сказал Санек. – Мне его мама сказала, что он вчера еще с отцом поругался из-за того, что отец – мент у него.
– Ну и дебил, – сказал Диман. – Целее ведь будет.
Мы с Саньком хмыкнули. Отец у Жирика был нормальный. За двойки его не бил и не орал никогда. Водку вроде не пил и иногда выходил во двор в шахматы поиграть. Я тоже с ним в шахматы играл. Он даже обещал покатать нас на ментовской машине и взять на захват преступников. Я потом три дня ходил радостный, но Санек сказал, что вряд ли это когда-то случится. Детей на милицейские рейды брать нельзя. Ну и ладно. Зато я теперь знаю, как настоящие наручники застегиваются. Тоже отец Жирика показал.
На свалке в этот раз не было ничего полезного: ни проволоки, ни палок, ни даже картонных коробок, из которых можно было бы щиты сделать. Мы пошли дальше – туда, где частные дома. Там тоже есть свалка, но меньше нашей. Может быть, там что-нибудь найдется. Местные пацаны спросили, зачем мы слоняемся по их дворам, но мы ответили, что у нас завтра война с «Мадридом» и нам нужно по свалке полазить. Местные отстали. Один пацан без переднего зуба даже принес нам моток толстой проволоки и хороший жгут для рогатки. Их забрал себе Диман. У него одного рогатки не было.
– А вообще, в школу скоро, – непонятно зачем сказал Диман. – Завтра август начинается.
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
«…Этот проклятый вирус никуда не делся. Он все лето косил и косил людей. А в августе пришла его «вторая волна», которая оказалась хуже первой. Седьмой месяц жили в этой напасти. И все вокруг в людской жизни менялось и ломалось, неожиданно. Но главное, повторяли: из дома не выходить. Особенно старым людям. В радость ли — такие прогулки. Бредешь словно в чужом городе, полупустом. Не люди, а маски вокруг: белые, синие, черные… И чужие глаза — настороже».
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.
Парень со странным именем Плутон мечтает полететь на Плутон, чтобы всем доказать, что его имя – не ошибка, а судьба. Но пока такие полеты доступны только роботам. Однажды Плутона приглашают в экспериментальную команду – он станет первым человеком, ступившим на Плутон и осуществит свою детскую мечту. Но сначала Плутон должен выполнить последнее задание на Земле – помочь роботу осознать, кто он есть на самом деле.
Сон, который вы почему-то забыли. Это история о времени и исчезнувшем. О том, как человек, умерев однажды, пытается отыскать себя в мире, где реальность, окутанная грезами, воспевает тусклое солнце среди облаков. В мире, где даже ангел, утратив веру в человечество, прячется где-то очень далеко. Это роман о поиске истины внутри и попытке героев найти в себе силы, чтобы среди всей этой суеты ответить на главные вопросы своего бытия.
Что такое дружба? Готовы ли вы ценой дружбы переступить через себя и свои принципы и быть готовым поставить всё на кон? Об этом вам расскажет эта небольшая книга. В центре событий мальчик, который знакомится с группой неизвестных ребят. Вместе с ним они решают бороться за справедливость, отомстить за своё детство и стать «спасателями» в небольшом городке. Спустя некоторое время главный герой знакомится с ничем не примечательным юношей по имени Лиано, и именно он будет помогать ему выпутаться. Из чего? Ответ вы найдёте, начав читать эту небольшую книжку.