Марк Бернес в воспоминаниях современников - [113]

Песня Белграду

Марк Бернес любил своих югославских друзей, так что при первой возможности он спел и песню Белграду. Он любил людей, пение которых было прежде всего нежным. Его баритон знал успокоить и шумных «электриков», потому что «Три года ты мне снилась», «Подмосковные вечера» и знаменитая «Темная ночь», столь популярная в первые послевоенные годы, действительно чудесно красивы…

Таким был Марк Бернес — певец. Такой же он был и как актер. Он снялся в больше пятидесяти картинах, некие из которых известны и нам… «Пастырь Костя»… «Человек с ружьем», в котором он впервые запел. Это все картины, которые и нынче показываются во многих кинотеатрах по всему миру.

Друзья его звали коротко и близко: Марк. А друзей у него было много. Был он таким, что запросто сказано: он не мог не иметь друзей! Он, как самый наивный ребенок, верил всем людям! Перед его благородством человек просто не мог быть злым!

Такое чувство я приобрел, когда познакомился с ним, а это еще больше закрепилось в течение нашей дружбы. Он был нежным товарищем, и в первый момент, когда мы познакомились в белградской гостинице «Метропол», я почти не смог в нем узнать образ веселого матроса с гармошкой из кинофильма «Человек с ружьем». Выглядел он скромно и просто…

После знакомства [в] тот же вечер мы договорились погулять по Белграду, чтобы Марк познакомился с городом. «Чтобы погулять по белградским улицам», — объяснил он просто.

Завтра утром, точно в назначенное время, он ждал в холле гостиницы. Его веселые глаза были нетерпеливыми, он едва ждал шагнуть на улицу! Заворожен этой радостью, которую я заметил, я как-то без размышления приветствовал его: «Здравствуй, Марк!» Сразу же я извинился. Я понял, что мы знаем друг друга только с вчерашнего дня, а еще я изменил его имя и вместо «Марк» я сказал «Марко».

Он принял это как неважную деталь:

— Здравствуй… Пошли, идем…

Он был людски любопытным, интересовался всякой мелочью, нежно улыбался прохожим, узнавающим его…

Он почти подскакивал, это был признак какой-то радости в нем.

Но тогда — он остановился, будто прислушивается, и вдруг — он начал петь. Запел он тихо этим своим бархатистым голосом, но это было все-таки так сильно, что его слышали и прохожие. Он пел для себя, для прохожих, для белградцев.

Мы дошли до Калемекдана, я показал ему Саву и Дунай[34]:

— Ой, какая красота! — воскликнул он. И долго так стоял, засмотревшись в две реки, которые слились в обнимку под развалинами древнего города. А затем он опять напевал легко и весело, чтобы… дать обещание:

— Знаешь… В следующий раз, когда приеду в Белград, я буду петь на моем концерте песню о Белграде. Буду! Наверное — буду!

Теплота дома

После нескольких месяцев мы встретились в Москве. Я увидел его еще издалека, он махал руками и мы еще не успели поздороваться, а он уже говорил:

— Слова готовы!.. А и музыка при конце!

В моменте я растерялся, смотрел на него с малым удивлением.

— О Белграде песня. Услышишь ее!

Тогда я вспомнил его обещание. Концерт в Белграде! Он дал обещание [приехать] вместе с этой песней…

Я был у него дома. И у меня было такое ощущение, что я нахожусь у себя дома. В доме Марка Бернеса человеку и нельзя чувствовать себя иначе…

Тут были его дети, супруга Лиля — его друг и приятель, та, которая бросила карьеру… чтобы полностью посвятить себя своему Марку и воспитанию детей. Просто она поняла, что нужна Марку!

Тогда, смотря на все это, вспомнил я и первый концерт Марка в Белграде… После каждой спетой песни на концерте в Доме профсоюзов Марк посматривал за занавесом, есть ли там за сценой его Лиля. Увидев ее, его глаза начинали поблескивать. Он пел для людей и — Лили!

После некоторого времени мы снова встретились в Белграде. Тогда я услышал и песню о Белграде.

Воспоминания притекали, потому что слова песни напоминали:

С улыбкой иду по Белграду я,

московские песни пою,

и новым товарищам радуюсь,

и старых легко узнаю.

Тут Сава с Дунаем встречаются,

свиданью не будет конца.

Тут песни, как реки, сливаются

и наших народов сердца.

Белградцы, белградки, белградочки,

пожалуйста, спойте со мной…[35]

…Это была моя последняя встреча с Марком. Никогда больше мы не виделись, но я его… не забыл. Марка просто невозможно было забыть.

СПАСИБО ТЕБЕ, МАРКО! СПАСИБО ЗА ТО, ЧТО МНЕ ПОВЕЗЛО ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ТОБОЙ!..

HVALA TI MARKO! HVALA, ŠTO SAM IMAO TU SRECÚ DA ТЕ UPOZNAM!

ЯРОСЛАВ СМЕЛЯКОВ Последняя встреча с Марком Бернесом

(неоконченное стихотворение)

В Югославии с Бернесом,

не сговариваясь ране,

мы столкнулись летним утром

под навесом в ресторане.

За кофейником блестящим,

как разбойники при деле,

разговаривая тихо,

мы все утро просидели.

Говорили мы по дружбе

по-немногому о многом,

но закончилась беседа

полусвязным монологом.

Монолог был этот вроде

социального заказа

композиторам, поэтам

по отдельности и сразу.

Все он требовал, чтоб все мы,

неважны ему детали,

о солдатах непришедших

песню снова написали.

Чтобы воинов, погибших

от чужой фашистской пули,

мы еще раз благодарно,

неутешно помянули.

Эта будущая песня

без названья и начала,

без мелодии и строчек

в нем уже существовала.

В это время над Белградом,

в синем небе

в самом деле