Марк Бернес в воспоминаниях современников - [102]

Может показаться, что наши отношения с Бернесом были совершенно безмятежными. Это неверно. Иногда они омрачались жесткими спорами, ссорами. Но он был моим любимым артистом, любимым исполнителем моих песен, интереснейшим человеком. И он был настоящим другом, который всегда приходил в трудную минуту на помощь, на которого всегда можно было положиться. К нему обращались с любой просьбой даже малознакомые люди, и все, что он мог для них сделать, он делал. Просто, без позы, без нотки покровительства.

Бернес страстно, одержимо любил музыку. Каждая новая удачная песня приводила его в восторг, превращалась в настоящий праздник, становилась смыслом жизни. Он мог напевать эту песню часами. Всем друзьям и знакомым, не считаясь ни со временем, ни с расстоянием. Пел по телефону. Днем и ночью. Если бы меня спросили, какие же главные черты характера этого удивительно одаренного человека, я бы ответил — одержимость, страстность. Бернес ничего не делал наполовину, вполнакала. В любое дело он вкладывал душу. Уже безнадежно больной, за несколько дней до смерти, испытывая жестокие страдания, он интересовался новыми стихами для будущих песен.

И вот теперь, когда Бернеса нет, я проверяю себя его требовательностью. Я представляю себе, как бы он сейчас со мной работал, и думаю: «А что бы сказал о моих новых песнях Марк Бернес?..»

ОСКАР ФЕЛЬЦМАН Не только воспоминая

Сейчас, вспоминая Бернеса, яснее понимаешь, кем он был, какую жизнь прожил и какую ценность представлял для нашей страны. Я думаю, что он был самым популярным артистом и исполнителем наших песен. Это с одной стороны. С другой, он был артистом, которого ругали, по-моему, больше всех на свете. О нем все время говорили, что он безголосый. Все статьи от начала до конца были о безголосом товарище, который не имеет никакого права быть на эстраде, на сцене. Он это страшно переживал. Не меньше него переживали и композиторы, которые с ним работали.

В частности, он пел несколько моих песен, и я тоже эту критику жутко переживал, потому что добиться, чтобы по радио в его исполнении звучали песни, было очень сложно. Начальство все время запрещало, говорило, что не надо его передавать. Лучше запишите эту песню с солистом Большого театра, у которого хороший голос, а у этого вообще же ничего нет.

Тем не менее каждый из нас, композиторов, работавших с Бернесом, понимал, что Бернеса заменить никто не может.

Лет сорок тому назад была организована такая радиопередача «С добрым утром». Мне заказали песню к этой передаче, и я написал: «С добрым утром, с добрым утром и с хорошим днем!» Меня спрашивают: «Ну, а кто должен спеть?» Я сказал: «Конечно, Бернес!» — потому что лучше Бернеса это никто не исполнит, именно не споет, а исполнит, потому что каждое его слово входило в душу. Это не пение какой-то мелодии с фиоритурами, а это доверительный музыкальный разговор с каждым человеком.

Я часто думал, почему он приобрел такую всенародную славу. Потому что он пел вроде так, как мог бы петь каждый. Он был для многих не артистом, а таким же человеком, как любой рядом проходящий, и поэтому люди относились к нему с огромным доверием: он — наш, он — свой! Он не солист Большого театра, обремененный орденами, самыми высокими званиями. До того не доберешься. А этот — просто свой.

Я записал тогда «С добрым утром». Примерно около полувека существует эта мелодия, эта песня.

Некоторые композиторы для него больше писали, скажем, Колмановский. И Бернес пел эти песни. Я не могу себя причислить к тем, кто только с ним работал. У меня тогда было одновременно очень много исполнителей: Эдита Пьеха и ансамбль «Дружба», и Гуляев, и Кобзон, и Магомаев, и другие. Но Бернес был незаменим для определенных песен. Он у меня записал их несколько.

«Песенка моего друга» («Стоят дворцы, стоят вокзалы…»). Эта песня исполняется от имени любого рядового, рабочего человека:

А без меня, а без меня

Здесь ничего бы не стояло…

Но если бы даже очень выдающиеся певцы, предположим, Магомаев, пели бы такие слова, это было бы неестественно, потому что у Магомаева слишком красивый, слишком бархатный голос… А Бернес — он вроде проговорил это, и получилось доверительно.

Он записал песню «Огромное небо». Первой эту песню спела Эдита Пьеха вместе с ансамблем «Дружба». Ансамблем тогда руководил совершенно выдающийся музыкант Саша Броневицкий, который сделал прекрасную аранжировку песни. Казалось бы, после Пьехи, после этой аранжировки, после того, что песня «Огромное небо» получила первую премию на Международном фестивале студентов, — зачем вдруг опять записывать уже известную песню?

Помню, Бернес мне сказал: «Знаешь, я хочу спеть „Огромное небо“ по-другому». И он записал «Огромное небо» в своей же манере, такой доверительной, как рассказ… Но для того, чтобы после Пьехи и после огромного количества разных исполнителей записать такую песню, надо быть смелым, убежденным, неповторимым, самобытным художником. Таким и был Бернес.

Потом была песня «Служи, солдат». Песня о солдатской жизни, о солдатской доле… Ее я специально написал для него. Он был одним из самых любимых исполнителей в солдатской, военной аудитории. Поэтому я другого исполнителя себе и не представлял.