Марк Бернес в воспоминаниях современников - [100]

(Звучит песня «На кораблях ходил, бывало, в плаванье».)

Мне понравились стихи Евгения Винокурова из сборника «Синева». Те самые стихи, которые потом стали очень популярной песней о москвичах. Но прежде, чем это случилось, я еще поссорился с автором и полтора месяца надоедал ему, чтобы он переделал конец: вместо плаксивых слов о тополе и опустевшем бульваре написал что-нибудь мужественное и большое. Теперь, когда он написал эти слова, — песня была готова.

(Звучит «Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой».)

Все это было уже позже. А тогда, в самом начале пути, у меня были другие песни. Я их пел, снимался в кино в новых ролях, а сам чувствовал, что Костя Жигулев не отпускает меня, все о нем думаю. И песни-то я выбираю такие, которые понравились бы ему. Протяжные, легкие, с озорством и непонятной грустинкой. И в кино именно на такие роли меня тянет сниматься. Забрал меня в рабство герой — да и только! Словно бы не дожил свою короткую и яркую жизнь Константин Жигулев, и за это я перед кем-то в ответе.

А в театре есть такое страшное понятие: актерский штамп. Неужели, думаю, на шаблон меня потянуло? И, конечно, не радуюсь…

Война началась. В жизни каждого из нас она оставила свой страшный след, но самое великое горе легло на плечи простого солдата. Человечество знает, как оно обязано всем русскому солдату. Миллионы их было — людей в серых шинелях, и для меня они стали родными и близкими через моего Жигулева. Есть в его характере такая черта, которая мне лично всего дороже и ближе. Такая особенность русской души, неистребимо веселой, солнечной и — вместе с тем — грустной.

И еще в русском характере есть мужественное, сердечное озорство, то самое, которое я поначалу чуть было не проглядел в своем Жигулеве. Так я впервые почувствовал свою актерскую тему.

Это было в 1943 году, когда я работал над образом Аркадия Дзюбина в фильме «Два бойца». Роль привлекла меня своей красочностью и необычностью. Я понял, что для выражения своей темы можно брать самые разные средства — ведь даже близкие по крови люди могут быть совсем не похожи друг на друга… Все-все у них, у Дзюбина и Жигулева, разное, а где-то в самом главном оба они для меня родные и близкие люди… После этого фильма я уже не обвинял себя, что повторяюсь. Наоборот, мне доставляло радость играть резко непохожих людей, создавать характеры значительные и своеобычные на любом материале…

Но что бы я ни играл: маленькую роль шофера Минутки в «Великом переломе» или Чубука в «Школе мужества» — я всегда играл людей из семейства Жигулевых. Что тут поделаешь, нравятся мне люди трудной судьбы. Их всегда роднят мужество и грустная или озорная усмешка…

Закончить свой концерт мне хочется самой любимой своей песней… Их было что-то около сорока песен, в рождении которых мне довелось принимать участие.

Это самая любимая моя песня, потому что мне кажется, она объединяет семейство Жигулевых с другими семействами, со всеми людьми нашей родины.

(Рассказ о рождении песни «Я люблю тебя, жизнь».)

Так давайте споем ее вместе. Ничего, что теперь многие певцы делают так. Я первый ввел эту манеру петь со зрительным залом. И этот свой приоритет я никому не отдам.

(Зал подхватывает песню «Я люблю тебя, жизнь».)

(1960-е гг.)

ЭДУАРД КОЛМАНОВСКИЙ Роман с каждой песней

Я познакомился с Марком Наумовичем Бернесом летом 1957 года. Бернес был известнейший киноактер, популярный исполнитель песен. Я же был тогда еще довольно молодым композитором. Не помню, о чем мы говорили первые две минуты, но на третьей Бернес уже рассказывал мне о новой песне Андрея Эшпая и Евгения Винокурова «Москвичи», которую артист недавно записал на грампластинку и в которую был совершенно влюблен.

Впоследствии я заметил, что Бернес переживал «роман» с каждой новой своей песней. Я не случайно говорю «своей», потому что Бернес работал вместе с автором стихов над каждым словом. Он не был музыкантом. Ноты он называл «чаинками». Но он работал вместе с композитором и над музыкой песни, и в этом ему помогали редкое, удивительное чувство песни, необыкновенное мелодическое чутье, совершенно особое ощущение сплава слова и музыки.

Многие песни советских композиторов и поэтов обязаны своим появлением Марку Бернесу. Очень трудно бывает предсказать судьбу, успех жизни песни. Он это умел. Безошибочно. Многие из песен Бернеса становились популярными не только благодаря прекрасному их исполнению артистом, но еще и потому, что он выбирал стихи и музыку, заранее угадывая их популярность.

Через год после нашего краткого знакомства, весной 1958 года, я принес Бернесу свою новую песню на стихи Виктора Орлова «Перекресток». Марку Наумовичу песня понравилась, и он согласился записать ее на грампластинку. Тут же он предложил мне стихи для будущей песни. Я записал под его диктовку. Это было стихотворение Константина Ваншенкина «Я люблю тебя, жизнь». Бернес ставил одно условие: если мелодия ему не понравится, считать, что песни вообще не было… Я согласился. На меня стихи Ваншенкина, с которым я еще тогда не был знаком, произвели сильное впечатление. Меня привлекла гражданственность этого стихотворения, выраженная в глубоко личном, почти интимном переживании.