Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [64]

По команде Ковалева зэки начали двигаться против часовой стрелки по кругу, наматывая, таким образом, канат на столб, и слегка сдвинули сруб. Но дальше дело не пошло. Канат был натянут, как струна, и когда двое рабочих перестали напрягать свои силы и только для вида держали руки на перекладине, она пошла в обратную сторону, как пружина, которую отпустили. Те четверо, которые грудью прижались к ней, были отброшены, а двое других получили сильнейший удар в голову.

Зэк с переломом основания черепа пришел в себя только на шестой день и еще долго находился в стационаре на лечении.

Ковалев отделался легким испугом и избежал наказания. Возможно, это была не его выдумка, перетаскивать сруб подобным образом.

Вскоре случилось еще два ЧП, на этот раз на лесоповале. Один из пильщиков — немец из Поволжья, увидев падающий на него ствол дерева, побоялся переступить в запретную зону и получил сильнейший удар верхушкой по голове, от которого скончался на месте. Он знал нравы стрелков, которые только и ждали удобного момента, чтобы нажать на спусковой крючок автомата. Об этом красноречиво говорил второй случай.

Бывший рабочий из поселка Юрино решил поднять бревно, лежащее на шаг дальше запретной зоны, нагнулся, схватил его и получил пулю в грудь. Когда его привезли в стационар, мы были крайне удивлены. Пуля вошла во второе межреберье справа, прошла под грудину и вышла во втором левом межреберье, не задев крупных сосудов. Лесоруб остался жив. Позже, когда он был уже освобожден, я встречал его неоднократно в Юрине. Он работал возчиком в райпотребсоюзе.

На лесоповале работало несколько немцев из Поволжья и Одессы, которые были осуждены по бытовым статьям.

Одного из них, молодого паренька со странной фамилией Кари, мне пришлось перевести в зону.

Он пришел на прием высокий, очень худой и бледный.

— Что случилось? — спросил я.

— Нога болит.

— Покажите!

Парень снял брюки, и я увидел на левой голени повязку, пропитанную кровью и гноем. Я разбинтовал ногу. В середине голени оказалась глубокая, гноящаяся рана с воспаленными краями, точнее свищ. Не требовалось больших знаний, чтобы поставить диагноз остеомиелит.

— После огнестрельного ранения?

— Да, от осколка бомбы.

— А где его получил?

— В Италии.

— В Италии? — удивился я.— Как ты попал туда?

— Когда немцы заняли Украину, меня мобилизовали и отправили в Италию. А ранение я получил во время американского наступления.

— А кто тебя послал на лесоповал?

— Торбеева.

— Она что, не видела твою ногу?

— Видела, но сказала, что это ничего, и можно работать в лесу.

Я положил Кари недели на две в стационар, а затем устроил его на работу в цех ширпотреба.

В местах заключений я встречал неоднократно немцев из Поволжья, которые воевали на стороне Германии. Были и такие, которые служили в войсках СС. У последних в левой подмышечной впадине имелась татуировка с обозначением группы крови — О, А. В. АВ.

Работы в стационаре было значительно больше, чем в Ошле и Шушерах. Часто поступали зэки с переломами, в том числе бедра. Тогда мне приходилось с Тамарой Владимировной сооружать из дощечек хитроумные шины для вытяжения, которые могли бы помочь правильному сращиванию.

«Мичуринская прививка»

Особого внимания и постоянного наблюдения со стороны медицинских работников требовали зэки с венерическими заболеваниями — гонореей и сифилисом. Чаще всего это были уголовники-рецидивисты.

Согласно блатным законам «ворам в законе» запрещалось не только трудиться, но и иметь семью, и поэтому случайные связи были у них правилом, что способствовало заражению венерическими заболеваниями.

Зэки, страдавшие сифилисом, весьма охотно заявляли о своей болезни, чтобы продолжить курс лечения и, главное, остаться в зоне.

Мы проводили лечение биохинолом и новарсенолом (внутримышечно и внутривенно), что вынуждало нас устраивать больных в зоне.

Но наша задача состояла еще и в том, чтобы следить за их поведением и препятствовать распространению болезни. Нередко отмечались случаи, когда болевшие сифилисом или гонореей, несмотря на запрет, вступали в половые контакты. Иногда приходилось проводить тщательный медицинский осмотр всех зэков, чтобы выявить возможных больных.

Желание не угодить на лесоповал было у зэков так велико, что некоторые из них не гнушались выдать себя за больных сифилисом.

Леля Кольцова, молоденькая, светловолосая восемнадцатилетняя девчушка, осужденная по статье 162 (воровство), с которой я был в хороших отношениях, как-то пришла ко мне на прием и, посмотрев на меня невинными голубыми глазами, сказала просто:

— Доктор Генри, посмотрите меня, пожалуйста, кажется, я поймала сифилис.

— Ты что болтаешь, Леля,— не хотелось верить, что у этой симпатичной девушки действительно сифилис.— Почему ты так думаешь?

— Я нашла «розочку» (блатное выражение для сифилитической язвы).

— Розочку? Где?

— Ну там, внизу,— девушка слегка смутилась.

— Что ж, придется посмотреть тебя.

На внутренней поверхности больших губ я обнаружил округлую язвочку, мягкую на ощупь, с воспаленными краями и очень болезненную. Регионарные лимфатические железы не были увеличены.

Картина была для меня ясная. Таких язвочек я видел с десяток, если не больше.