Мария-Антуанетта - [45]

В своем длинном и подробном послании Иосиф переходит к критике приближенных королевы, а также ее откровенных глупостей: «О человеке можно судить по его друзьям и по его вкусам. Думали ли Вы когда-нибудь о том, какое впечатление производили бы в обществе Ваши друзья и приближенные, если бы не их особое положение в свете?».

Обвиняя ее в чрезмерном увлечении игрой, он спрашивал, думала ли она когда-нибудь о возможных последствиях, вспоминала ли о тех трагических фактах, которые произошли на ее глазах: «Подумайте, наконец, о том, что король не играет, что Вы одна из королевской семьи поддерживаете азартные игры при дворе». Что же касалось ночных похождений, балов в Опере — вот это «уже, несомненно, самое недостойное из всех Ваших увлечений. Вы только подумайте о том, что сами мне рассказали об этих забавах. […] Для чего Вам это? Зачем Вам хочется притворяться? […] Совсем немного надо — и, уже дурная репутация. Вы ищете этого? […] К чему ходить по лезвию, смешиваться с толпой распутников и чужеземцев, выслушивать их пошлости, которые, впрочем, для них так естественны. Верх неприличия! […] В Версале вы оставляете на всю ночь короля, для того чтобы замарать себя в парижском болоте».

Наконец, Иосиф дает несколько советов с присущими ему откровенностью и легкостью. Он настаивает на необходимости серьезного чтения для королевы, направленного на ее образование, вместо пустых и никчемных романов. «Забудьте и не позволяйте себе даже думать о тех глупостях, которыми изобилует подобное чтиво». Он потребовал от нее дорожить своей репутацией, не искать постоянных развлечений и всегда помнить: она — королева Франции. Иосиф не скрывал своего беспокойства по поводу дальнейшей судьбы сестры. Если она не изменит своего поведения, «это, несомненно, приведет к последствиям, которые будут ужасны». В таких выражениях он призывал ее разорвать порочный круг, который мешал ей выполнять свой долг и добиться счастья.

Читая наставления брата, Мария-Антуанетта пыталась оправдаться хотя бы перед самой собой. Чтобы спасти свою честь, она старалась отвечать на эти вопросы, однако очень скоро разочаровалась, так как не нашла весомых аргументов. И в конце концов согласилась со строгими замечаниями брата, пообещав ему вести себя хорошо. В глубине души она была благодарна ему, проницательному и любящему, несмотря на некоторую грубость и жесткость, ведь он старался увести ее с того пути, который казался ей единственно правильным. Отъезд императора отразился на ней весьма тягостно. Вечером произошел даже нервный срыв. На следующий день она поднялась поздно и провела весь день в Трианоне вместе с принцессой Ламбаль и госпожой Граммон.

«Разлука с братом стала для меня большим потрясением, — писала она матери, — я страдаю и не могу успокоиться, даже когда думаю о том, что он тоже переживает нашу разлуку. […] Я солгала бы, утверждая, что боль и пустота, которые я испытываю, оставили мне лишь сожаления. Ничто не может заменить то счастье, которое я испытала, и ту дружбу и понимание, которые он мне дал. Я уверена, что он хочет лишь одного — моего счастья, и все его советы только подтверждают это».

Казалось советы Иосифа что-то перевернули в королеве. Отныне она проявляла о короле внимание и заботу, на которые он имел право как супруг. Каждый день после обеда они проводили вместе, закрывшись в своих апартаментах. Мария-Антуанетта больше не ездила в Париж и покидала Версаль лишь для того, чтобы прогуляться в садах Трианона в сопровождении нескольких дам. Ее даже видели за чтением «Истории Англии» Гюма. Перенеся в июле незначительную болезнь, она продолжала такую же спокойную и неторопливую жизнь, однако спала по-прежнему отдельно от мужа, чем волновала Мерси гораздо больше, нежели собственного супруга. Возвращение графа д'Артуа, который уезжал, как и его брат граф Прованский, в путешествие по Франции, внесло некоторое оживление в жизнь двора и вывело Марию-Антуанетту из состояния оцепенения. В конце июля двор отправился в Шуази на несколько дней, чтобы немного развлечься. Мария-Антуанетта теперь прекрасно исполняла свою роль государыни, подумывая о том, чтобы проявить особое расположение ко всем, кто это презирал, избегая тем не менее открытого покровительства, поскольку оно всегда вызывает ненужные толки.

Вскоре супружеские отношения с королем возобновились. «Что же касается моего состояния, оно по-прежнему, к сожалению, остается без изменений, и это не дает мне покоя, моя дорогая матушка. Однако я не теряю надежды, поскольку есть и улучшения в наших отношениях, король стал гораздо более уверенным, это для него большой шаг вперед. Он очень добр со мной, и я стараюсь отвечать ему тем же». Физическая близость супругов установилась окончательно. Мерси сообщил эту триумфальную новость Марии-Терезии 12 сентября с небольшим опозданием, которое он объяснил так: «Это событие, столь долгожданное, произошло 18 августа. Король пришел к королеве в десять часов утра, в тот момент, когда она выходила из ванны. Супруги оставались наедине больше часа. Король потребовал с большой настойчивостью, чтобы все это осталось в тайне от чужих ушей, и королева пообещала сохранить ее. Исключение составлялось лишь для врача Лассона, который по приказу короля в любом случае сообщил, что брак подтвержден». На самом же деле королева рассказала обо всем Мерси и Вермону лишь 26 августа, на следующий день после праздника Святого Людовика, поскольку король «согласился сказать об этом после долгих сомнений, лишь после того как сам смог поверить в эту новость, столь долгожданную». 24 августа Мария-Антуанетта «приятно удивила супруга развлечениями, которых он никак не ожидал, об этом можно прочитать в „Секретной переписке“. Все придворные заметили радость и нежность супругов и предполагали даже, что праздник закончится для супругов романтической сценой, результат которой Франция увидит через девять месяцев». В Версале любая тайна раскрывалась очень быстро, и супружеский секрет очень скоро был известен всем. Мария-Антуанетта написала матери об этом лишь 30 августа: «Это самое большое счастье в моей жизни, вот уже восемь дней, как мы по-настоящему близки с королем, это повторялось уже не один раз, и вчера еще более явно чем, в первый раз. Я думала сразу же послать вам курьера с этой новостью, но хотела сама еще раз убедиться, что все действительно свершилось. Не думаю, что уже беременна, но это произойдет очень скоро». Мария-Терезия вскоре получила письмо от Лассона, который полностью подтвердил слова ее дочери.