Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка - [294]

Шрифт
Интервал

Елабуга стоит на высоком берегу. На Каме люди говорят о тупике так: «Хоть головою в Каму!» Мандельштаму, например, на малый срок удалось вынырнуть оттуда. Марина Цветаева с Камы не вернулась. Гвоздь в сенях елабужской избы стал сообщником ее ухода. Виноватых нет.

Москва

2015–2016

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

МЦ пожизненно обожгла стихотворцев моего поколения. В юности у меня было очень много слишком пылких стихов, вынутых из ее печи. Они пропали, туда им и дорога. Была даже поэма, которую я послал Павлу Антокольскому, заслуженно разругавшему мой опус. Пару десятилетий я уходил от МЦ, ища менее экстатические образцы. Я уходил — она не уходила.

В вещах, приложенных к этой книге вместо послесловия, засвидетельствована непрерывная верность цветаевскому присутствию. Это единственное оправдание их публикации под обложкой книги о поэте, разлюбить которого не удалось, как ни старалось поработать в этом направлении бездушное время расправ и разочарований.

* * *
Повязана порукой белокостной,
она в сердцах поет большевика —
хвала Петру, против отчизны косной
бунтующему, царской ВЧК.
Лом самодержца, кровь из-под бахилы,
болотный развороченный уют.
В сердцах оплачет красные могилы,
в которых кости белые гниют.
Нет, не пивать меды ее устами,
не на нее ушло мое ребро.
Ее герой во лебедином стане
оставил напрочь белое перо.
Плачь, Муза, плачь! Гуляет истерия,
история творит свои черты.
Тебе отстроит нищая Россия дворец,
в котором бедствовала ты.
1991

СЛОБОДА

На колокольне дуло,
а в подвале сквозило и морозило.
Итак, из царского узилища — в кабак.
Пришли и сели, ели, выпивали,
из-за стола на двери в казино
поглядывая чаще, чем в окно,
где, преодолевая бездорожье,
опохмелившиеся слесаря
несли по мановению царя
топить в реке жену его в рогоже.
Пылала на челе ее печать,
которую сокрыла мешковина.
Из-под венца, вчера еще невинна,
она успела в эту ночь зачать.
 Он замочил неявленного сына.
А старый дом заваливался набок,
и во дворе мелькнула пара бабок
и на веревке сох большой халат.
Я молча переваривал салат,
покуда в доме отгорели свечи
и сестринские отзвучали речи.
Я не готов под дом подставить плечи.
Мне выбили уже немало ребер
осколки белокаменных палат.
Ему помогут Готгельф и Цинобер[357].
А на Распятской колокольне дуло,
и реяло грифоново крыло,
витая над монашенкой сутулой,
из трапезной идущей тяжело.
Отечественным эпосом несло.
Береза — не бывает многоствольней —
корреспондировала с колокольней,
и обе знали: я не полечу.
Храм пропитался запахом музея.
Семья братков поставила свечу
по пахану, в огне ее светлея.
Средь бела дня в пространстве Водолея
сухим пометом огненного змея
попахивало. Ряд нескромных книг
в темнице Милославской пах мышами,
пока вовне возился истопник.
О нем толстуха бредила ночами.
Ее терзал набег бесовских орд.
Ей сверху запрещен любовный спорт.
Хоккеем телевизора «Рекорд»
упьется баба, хлопая ушами.
Болей, моя болярыня, пока
соотчичам занять себя пристало
выращиваньем нового кристалла
для нужд возлюбленного ВПК.
В глухих лесах разбойный свист не стих,
но воздух паровозных жаждет свистов
за хлопотами мануфактуристов
насчет путей — железных и других.
Попробуй без дорог идти к Ивану
с мольбой о возвращении на трон!
Когда идешь к любезному тирану,
какой водой лечить живую рану,
коли один разбой со всех сторон?
А старый дом, завешенный халатом,
кренится, и нельзя ему помочь
моим плечом и замыслом крылатым.
На струнных инструментах стонет ночь.
Они звучат, как прежде, по соседству
из-за деревьев и тяжелых штор.
И по трехпрудному скучают детству
в ночи сердца беременных сестер.
Еще не окончательная гибель
уже свое дыханье принесла.
Куда ушла наследственная мебель?
К Борисовым[358], которым нет числа.
К Борисовым, которым нет предела.
К Борисовым, которых больше нет.
Нет Милославской пламенного тела,
и церковь за царем с холма взлетела,
и кладбище ушло всему вослед.
А тут и я — свидетельство побед
соотчичей, потомственный ловчила.
Монашенка меня благословила
встать в падающем доме на постой.
Тень Грозного меня усыновила.
Я не остался круглым сиротой.
2000

иллюстрации





>Мария Александровна Мейн, мать Марины Цветаевой
>Иван Владимирович Цветаев, отец Марины Цветаевой


>И. В. Цветаев (слева) и профессора Московского университета. 1909 г.


>Семья Цветаевых в Тарусе (слева направо): Валерия, Мария Александровна, Андрей, Марина и Анастасия, неизвестные. 1901 г.


Дом Цветаевых в Трехпрудном переулке.
>Реконструкция В. Кудрявцева


>Марина Цветаева — уроки музыки.
>Москва, Трехпрудный переулок. 1900-е гг.


>Ася и Марина с Тигром (Владиславом Кобылянским). 1902 г.


>Скоропечатня А. А. Левенсона в Трехпрудном переулке, дом 9.
> Начало XX в.


>Вид из окна автора книги на бывшую гимназию М. Г. Брюхоненко в Большом Кисловском переулке, дом 4.
>Москва


>(Слева) Эллис (Лев Кобылинский)
>(Справа) Владимир Нилендер


>Арбат 1910-х годов




>Максимилиан Волошин. 1910-е гг.


>Башня Макса. >Коктебель


>Марина Цветаева. 1910-е гг.


>Макс Волошин и Елена Оттобальдовна (Пра), мать поэта. 1910-е гг.


>Марина и Сергей Эфрон. 1911 г.


>Анна Ахматова и Николай Гумилёв с сыном Львом. 1915 г.


>Борисоглебский переулок, дом 6, где в 1914-м поселилась семья Эфрон. Москва








>Сергей Эфрон и Маврикий Минц, Анастасия и Марина Цветаевы, дети — Андрей Трухачев и Ариадна (Аля) Эфрон.
Продолжить чтение
Еще от автора Илья Зиновьевич Фаликов
Борис Слуцкий

Борис Слуцкий (1919—1986), один из крупнейших поэтов военного поколения, прожил значительную и трагическую жизнь. Знаковую, как видится сегодня, — не случайно сказал о себе: «Я историю излагаю». Уроженец донецкого Славянска, проведший детство и юность в Харькове, к началу Великой Отечественной войны в Москве окончил два вуза. Образование дополнил суровым опытом фронта, пройдя всю войну — от Подмосковья до Австрии. Раны и контузии, послевоенные хвори и бездомность... — много испытаний досталось гвардии майору в отставке Слуцкому.

Евтушенко: Love story

Поэт Евгений Евтушенко, завоевавший мировую известность полвека тому, равнодушием не обижен по сей день — одних восхищает, других изумляет, третьих раздражает: «Я разный — я натруженный и праздный. Я целе- и нецелесообразный…» Многие его строки вошли в поговорки («Поэт в России — больше, чем поэт», «Пришли иные времена. Взошли иные имена», «Как ни крутите, ни вертите, но существует Нефертити…» и т. д. и т. д.), многие песни на его слова считаются народными («Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую…», «Бежит река, в тумане тает…»), по многим произведениям поставлены спектакли, фильмы, да и сам он не чужд кинематографу как сценарист, актер и режиссер.

Борис Рыжий. Дивий Камень

Поэзия Бориса Рыжего (1974–2001) ворвалась в литературу на закате XX века неожиданной вспышкой яркого дарования. Юноша с Урала поразил ценителей изящной словесности свежестью слова, музыкальностью стиха, редкостным мастерством, сочетанием богатой внутренней культуры с естественным языком той среды, от имени которой высказывалась его муза, — екатеринбургской окраины. Он привел нового героя, молодого человека приснопамятных 1990-х, «где живы мы, в альбоме голубом, земная шваль: бандиты и поэты». После раннего, слишком раннего ухода Бориса Рыжего ему сразу наклеили две этикетки: «последний советский поэт» и «первый поэт поколения».

Полоса отчуждения

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Улица Луговского

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Рекомендуем почитать
Беседы с Ли Куан Ю. Гражданин Сингапур, или Как создают нации

Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.

Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».

Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.

Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.

Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).

Страсть к успеху. Японское чудо

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.