Марина Цветаева - [48]

В последние два года в Москве Цветаева писала стихи, которые должны были опубликовать в Берлине в 1923 году под заголовком «Ремесло». Сборник был адресован князю Сергею Михайловичу Волконскому, с которым Цветаева познакомилась в доме Звягинцевой и который сразу привлек ее. Она называла их отношения amitie literaire, дружбой, которая продолжалась до смерти Волконского в 1939 году. С ним она делилась усиливающимся желанием переступить пределы повседневной жизни, своей идеей противоречия «быта» и «бытия». Позже Волконский посвятил ей книгу «Быт и бытие», обратившись к ней в предисловии:

«Это было в те ужасные, отвратительные московские годы. Вы помните, как мы жили? Грязь, беспорядок, бесприютность? Но это ничего! Вы помните тех наглецов в меховых военных шапках, врывающихся в квартиры? Вы помните наглые требования, оскорбительные вопросы?… Был ли хоть один рассвет без жертв, без слез, без ужасов?… Да, это был советский быт.

Но Вы помните наши вечера, наш слабый, но вкусный «кофе» на керосиновой печке, наши чтения, наши произведения, наши разговоры? Вы читали мне стихи для ваших будущих сборников. Вы переписывали мои «Странствия» и «Лавры»… Сколько силы было в нашей непреклонности, сколько вознаграждения в нашей стойкости! Это было наше бытие!»

Волконского не интересовали женщины, поэтому, когда Цветаева написала стихотворение о своем поклонении ему, она изобразила себя «светлоголовым мальчиком».

В сборнике «Ремесло» поэтическая сила Цветаевой взорвала границы традиционной формы и языка. Как пишет в предисловии к сборнику Ефим Эткинд, «цикл «Ученик» открывает сборник, чтобы провозгласить с первых строк новый исток, новую хронологию жизни автора… И одновременно, «Ученик» имеет значение авторской декларации неопровержимой автономии, независимости от кого-либо, даже от любимого учителя». Голос Цветаевой окреп, оставив позади романтизм и традиционные формы. Она отказалась от часто «ненужного» глагола и использовала неологизмы, переносы, новый синтаксис. Очарованная языком народа, фольклорными элементами, она обратилась к чистому звуку и ритму, чтобы выразить собственное видение, используя ремесло для экспериментов со словами и надеясь быть понятой, даже когда говорит другим, загадочным языком.

Настроение сборника печально; по существу, это подведение итогов, прощание с ее любимой Москвой. Как она писала Ланну:

«Когда-нибудь […] соберусь с духом, пришлю Вам стихи за эти последние месяцы, стихи, которые трудно писать и немыслимо писать. (Мне — другим.) — Пишу их, потому что, ревнивая к своей боли, никому не говорю про С<ережу>, — да некому… Эти стихи — попытка проработаться на поверхность, удается на полчаса».

Пять стихотворений адресовано Эфрону: цикл «Разлука» говорит о растерянности автора, ее отчаянии, страхах. Он интересен также с чисто биографической точки зрения, так как Цветаева здесь более, чем где-либо, говорит о самоубийстве, как о единственном выходе, ассоциируя смерть с приходом «домой», с тем безопасным, милым домом из идеализированных детских воспоминаний Цветаевой, который всегда манил ее. Возможно, она обратилась к этому дому в свой последний безнадежный час. В стихах, однако, ее спасает крылатый «воин молодой», гений ее поэзии.

В то время Цветаева не имела понятия о местонахождении Эфрона, но, в действительности, долгожданное соединение с ним было не далеко. В одном стихотворении в три строфы она подготавливает Эфрона к перемене: она не стала красивее, ее руки огрубели, они хватали хлеб и соль. Ее язык также стал менее изящным, выражая грубую действительность тех лет. Она призывает его понять, оценить перемену, которой она подверглась. Она достигла нового уровня сознания.

Тема самоотречения, различимая в поэме «На красном коне», теперь звучит громче и громче и соединяется с терпимостью и зрелостью. Цветаева не забыла добровольцев Белой армии, она знает, что «бал окончен», а в одном из стихотворений она отдает дань уважения погибшим бойцам Красной армии, доблестно сражавшимся за неправое дело.

Последняя поэма в сборнике — «Переулочки» отличается от других по содержанию и стилю. Она трепещет колдовством и ритмичным пением; магия — добрая или злая — наполняет атмосферу. Несмотря на ее лингвистическую виртуозность, а, возможно, благодаря ей, поэма «Переулочки» остается загадочной. И все-таки это была одна из любимых поэм Цветаевой. Ее снова вдохновили русские народные эпические поэмы о борьбе героя со злыми колдунами. Много лет спустя Цветаева назвала ее «историей последнего обольщения». Колдуны обольщают словами, «властью ее души».

В июле 1921 года Цветаева услышала от Ильи Эренбурга, что ее муж жив и бежал в Чехословакию. Белая армия была повержена. В то же время новая экономическая политика изменила советское общество, но не помогла Цветаевой больше чувствовать себя «дома». Ей очень хотелось увидеться с Сергеем. Когда пришло его первое письмо, она «окаменела». Она, которая никогда не затруднялась в выражении своих мыслей, смогла написать только: «Я не знаю, с чего начать: с того, чем я закончу: с моей любви к тебе». Расстояние усиливало его образ. Она направилась к нему, как в безопасную гавань.