Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов - [33]

До 1933 г. в большинстве частей т. о. всех трех наркоматов начсостав не проводил анализа зависимости производственной активности, настроений и морального состояния тылоополченцев от их социального статуса в прошлом. Схема оценки была упрощенной: в таком-то регионе, на таких-то работах и при таких-то условиях обеспечения настроения, поведение и высказывания тылоополченцев такие-то. Но в конце 1932 г. командование 4-го полка т. о. НКТП (Запорожье, Днепрострой) первым провело такой анализ, и результаты его оказались весьма интересными и полезными для корректировки процесса политико-воспитательной работы с тылоополченцами.

В результате этого анализа выяснилось следующее. Около 40–50 % переменного состава рот, преимущественно «иждивенцы кулаков и торговцев», до призыва на службу имели трудовой стаж на социалистическом строительстве от двух до четырех лет. Эта («первая») категория, по мнению командования, «положительно отзывалась по вопросам соцстроительства, партийной политики как в деревне, так и в городе, показывала пример другим и в производстве, и в лояльности по отношению к советской власти». На базе этой категории впоследствии были развернуты ударничество и стахановское движение.

15–20 % переменного состава не имели производственного стажа, призваны из села («вторая» категория). Они, по оценке начальства, являлись неграмотными и малокультурными, находились под негативным влиянием родных, воздействующих на них через письма и беседы при посещении частей. Политзанятия эти тылоополченцы посещали неохотно, а вся проводимая с ними агитационно-массовая работа положительных результатов не давала. В их среде отмечались случаи симуляции, но агитации против советской власти не велось.

5–10 % тылоополченцев составляли иждивенцы «кулаков» и торговцев, грамотные, не имеющие трудового стажа на социалистическом строительстве («третья» категория). Они открыто ненавидели тылоополченцев «первой» категории, выражая свое отношение к ним не только в цехах и бараках, но зачастую и на собраниях. В то же время они не ставили перед собой целей открытых выступлений против представителей власти; таких фактов ни в одном отчетном документе не зафиксировано. Основным направлением их деятельности была агитация к коллективному отказу от приема пищи и выхода на работы, а также скрытная подготовка коллективных побегов. По мнению руководства полка, они были настроены явно враждебно против всех мероприятий советской власти и партии, вели активную антисоветскую агитацию среди тылоополченцев на политзанятиях и в быту. Эта категория приносила наибольший процент случаев симуляций, воровства и дезертирства[144].

Изучение политических донесений из других частей показывает, что в 1931–1933 гг. в большинстве частей положение было таким же, как и в 4-м полку т. о. НКТП. Однако их командиры по разным причинам не осуществляли подобного анализа, а значит, не могли эффективно вести воспитательную работу с различными категориями тылоополченцев.

Настроения различных категорий тылоополченцев хорошо иллюстрируют некоторые их действия и высказывания, отмеченные в политсводках. Командование отмечало скрытое недовольство, которое у наиболее негативно настроенных тылоополченцев проявлялось в резких формах. Так, в Прокопьевском отряде один тылоополченец отсек себе кисть руки, а трое других спустили пустую вагонетку в забой, что привело к временной приостановке работы. В лесных районах в ответ на грубость командиров и десятников тылоополченцы заявляли: «Вот когда останемся одни, мы вас прикончим»[145]. Прокопьевский отряд (впоследствии 3-й полк) в дальнейшем часто отмечался в документах как наиболее «контрреволюционно настроенный». Одна из главных причин такого настроения в полку крылась в его социальном составе. Это оказалась одна из немногих частей т. о., в которой количество «кулаков», торговцев, кустарей и священников превышало количество детей «лишенцев»[146].

Командир 1-й бригады т. о. НКТП (угледобыча в Кузбассе) в конце лета 1932 г. в такой эмоциональной форме характеризовал состояние своих частей: «Если улучшилось питание частей, то в самом плачевном состоянии части находятся с вещевым и обувным снабжением. Начинается сибирская осень — дождь, грязь и люди идут в ветхой истрепанной обуви, насквозь промокшие и как следствие заболеваемость. Пухнут простуженные ноги, выходит человек из строя, а вместе с ним страна недополучает тонны угля. На почве чего состав частей т/о, настроенный классово-враждебно, не может переварить в себе эти трудности, поддается упадочности, выражая свое недовольство по отношению к Сов. власти, стремится освободить себя путем дезертирства из части, а лучшая часть т/о заявляет: — „Мы понимаем трудности, переживаемые страной на основе движения вперед, но примите возможные меры, обуйте[,] оденьте нас и мы дадим лучшие показатели производительности“»[147].

Потребительское отношение работодателей к тылоополченцам часто приводило к тяжелым происшествиям на производстве. Ночью 10 ноября 1932 г. в шахте 1/6 Анжеро-Судженского угольного района, обслуживаемой 1-м полком, в результате воспламенения кабельных электропроводов мотора произошел пожар, в котором пострадали 47 тылоополченцев, командир взвода, пожарный и вольнонаемный сменный десятник, погибло 18 тылоополченцев и сменный десятник. Однако управленцы предприятия недостаточно серьезно оценили масштабы трагедии, поскольку, по их логике, погибли тылоополченцы, а не вольнонаемные рабочие. Между тем полк ежемесячно выдавал до 40 % всей угледобычи Анжеро-Судженского р-на, и если бы не вмешательство и резкая реакция руководства крайкома и горкома партии, полк, поддавшись панике, мог просто разбежаться. Благодаря принятым мерам все погибшие были извлечены из шахты и погребены, а их родным и близким было выплачено единовременное пособие из средств рудоуправления