Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - [158]

Бросается в глаза, что многие историки, которые занимались историей знатных дам Старого порядка, сами принадлежали к аристократии. Воссоздать славное прошлое, когда их класс верховодил, для уцелевших после Французской революции значило, в частности, еще и воскресить былую славу женщин — другие историки этим озабочены не были. Тем не менее образы их прабабок, которые они создавали для себя (и для читателей), были далеки от истины. Некоторые, как Ла Ферриер, видели в них только великих любовниц; другие отказывали им в женских достоинствах, как Рошамбо или де Рюбль, без конца восхвалявшие «мужественность» Жанны д'Альбре, ее «мужскую энергию». Исторические суждения то и дело затемнялись моральными сентенциями. В отношении Маргариты это, может быть, создавало особый парадокс. В то время как исследований о ней становилось все больше, критический анализ откровенно подменялся мифом о королеве Марго, который владел воображением ученых. Хотя история как никогда претендовала на научность и исследования пестрели научными ссылками, фальсификации появлялись все чаще, и так называемые историки довольствовались повторением одни и те же штампов, доводя их до абсурда.

Из двух десятков публикаций, посвященных Маргарите за этот период, добрая часть не заслуживает названия научных. Некоторые статьи состоят всего из нескольких страниц и даже нескольких строк при документе, но упорно воспроизводят легенду. Так, публикацию письма герцогини д'Юзес Генриху III за 1578 г., где рассказывается, как Маргарита наводила красоту накануне встречи с мужем после трех с половиной лет разлуки, сопровождает очень короткая неподписанная статья; по мнению ее автора, находящего «Сатирический развод» слишком сдержанным, подробности, которые приводит герцогиня, доказывают, что королева была любовницей брата. Автор другой статьи обращается к роману «Герцог де Гиз» 1694 г., чтобы прокомментировать встречу королевы и ее неизменного любовника в Катле.

В других исследованиях кратко описаны места, где она жила. Шарль Грандидье в 1853 г. написал историю имения Исси, ставшего семинарией сульпицианцев; это небольшая брошюрка, практически ничего не сообщающая о королеве. Альфред Боннардо в 1879 г. взялся за историю Маленького Олимпа; его интересовали только планы и документы о правах собственности, что закономерно, но он неправильно понял Бутеру и перепутал главный дом королевы (здание семинарии) и маленькое поместье, воспетое ее поэтом. Что касается Шарля Дюпломба, он весьма развязно сделал краткое и очень поверхностное описание жизни Маргариты в книжечке, которую посвятил в 1881 г. отелю Августинцев; само описание отеля — очень неполное, и представляют интерес только приложения, поскольку содержат «протокол посещения отеля Королевы Маргариты» начала XVII в., список ее основных портретов и список медалей, отчеканенных в ее честь.

Авторы некоторых более серьезных статей обращались к отдельным сюжетам. Так, появление королевы на Юго-Западе и в Оверни дало материал для двух исследований, сделанных Франсиском Абаском и Филиппом Лозеном, длинная статья была посвящена и свадьбе Маргариты. Эти исследования в основном нейтральны по тону и хорошо документированы. Многие авторы пробовали исправлять ошибки предшественников, подчеркивая несообразности, которыми полна легенда о королеве. Однако мало кто из историков сумел в тот или иной момент не попасть в ловушку, какую представлял собой безмерный кладезь сплетен, накопившихся о Маргарите.

Эти противоречия хорошо заметны в главе, которую в 1862 г. В «Обзоре французской литературы XVI в.» Сен-Марк Жирарден посвятил жанру мемуаров. Академик нашел, что мемуары эпохи Возрождения заметно превосходят мемуары эпохи Революции: «Эта оригинальность, этот счастливый дар быть самим собой проблескивает во всех мемуарах шестнадцатого века, даже в самых невыдающихся. В доказательство я сошлюсь только на "Мемуары королевы Маргариты Наваррской». С порога принизив это произведение, после этого автор может воздать ему похвалы — правда, тщательно дозированные, поскольку, по примеру Сент-Бёва, сравнивает его только с сочинениями других женщин: «Они очень коротки; но я знаю мало мемуаров, которые были бы интересней, причем в двух отношениях. Прежде всего, никто в ее веке не сумел лучше вывести на сцену самого себя, чем это сделала Королева Маргарита; никто также не сумел описать себя столь живо и занимательно, и, думаю, по одаренности в этом жанре у нее нет иной соперницы, кроме мадемуазель де Лоне (мадам де Сталь). Далее, эти "Мемуары" любопытны с точки зрения стиля, если принять во внимание время, когда они были написаны: живая и умная речь, […] легкий и естественный язык, занимательный и простой тон — таким будет стиль мадам де Севинье»[820].

Фактически комментарий к «Мемуарам» Маргариты занимает всю главу, якобы посвященную мемуарам XVI в., ярко выявляя абсурдность утверждения, что это слабейший текст, и абсурдность сравнения их с текстами других женщин, при каковом автор рискует впасть в досадный анахронизм. Но сравнение Маргариты с ей подобными показало бы, что она их превосходит… в конечном счете академик демонстрирует почти что обратное тому, что хотел сказать: он проиллюстрировал свое утверждение о превосходстве мемуаров XVI в. всего одним примером и выбрал как раз те, которые для своего времени наименее характерны — на взгляд самого критика: «Я знаю немного произведений той эпохи, которые были бы столь замечательно написаны. Маргарита гениально строила французскую фразу». В ее произведении «наш язык уже обладает той ясностью и изысканной простотой, которая сделала его языком, лучше всего подходящим для повествования». Вывод из главы иллюстрирует эти разнообразные противоречия, поскольку из него следует не превосходство мемуаров эпохи Возрождения над позднейшими, а превосходство мемуаров женщин Старого порядка над остальными: «Рассказывать так, как это делали мадам де Севинье, мадам де Стйль, Королева Маргарита, — это дар, каковым мы больше не обладаем»