Маресьев - [34]

О том, что происходило дальше, хорошо отложилось в памяти дочери председателя колхоза М. А. Вихрова — Ольги Михайловны, в замужестве Сергеевой: «Привезли летчика из леса страшно худого с опухшими и обмороженными ногами. Одежда на нем была вся завшивлена. Отец мой растопил баньку, и туда потом отнесли на одеяле летчика. Там его раздели, унты пришлось разрезать, помыли и переодели в чистое белье. Из бани в дом отец перенес его на спине: справился сам, так как после стольких дней голодания летчик весил „как пушинка“. Положили его возле окон на широкие деревянные полати, хорошо укутали, дали крепкого чая с медом. Ему стало легче. А он меня почему-то звал Варей. Стану уходить, а он мне говорит: „Варенька, не уходите“. А я ему: „Меня не Варенькой звать“. Потом он мне сказал, что у него была девушка Варя. Мне же в ту пору исполнилось уже 25 лет, жила со мной трехлетняя дочка, муж воевал на фронте. Запомнилось, что летчик все время просил есть, но кормила я его понемногу — боялась, как бы не случился заворот кишок. Одежду его мы пропарили в печке, чтобы уничтожить вшей, потом я ее выстирала, высушила и прогладила. На второй день, когда она была готова, мы его переодели. Больные ноги смазывали гусиным салом. Отец съездил в ближайшую воинскую часть — это 17 километров от нас — в деревню Русские Новики и сообщил, что в лесу нашли живого нашего летчика. Оттуда вскоре за ним приехали военные. Алексей Петрович, правда, не хотел уезжать, но, судя по его состоянию, медлить с отправкой в госпиталь было нельзя».

Действительно, надо было уезжать и как можно скорее. Состояние здоровья Маресьева становилось с каждым днем все хуже и хуже. Он уже начал бредить. Сельчане вышли проводить летчика. Были среди них и его спасители. Только через двадцать с лишним лет, в мае 1965 года, состоится новая встреча Алексея Петровича Маресьева с Сергеем Петровичем Малиным и Александром Михайловичем Вихровым. Встретятся они в Москве. Крепко, по-мужски обнимутся. Как водится, по русскому обычаю выпьют по чарке водки, окунутся в реку воспоминаний, вспомнят холодный апрель 1942 года. Не обойдется без скупых слез. Валдайские гости пробыли в столице несколько дней, и 9 мая, когда в стране торжественно отмечалось 20-летие Победы, состоялась их встреча с Маресьевым и писателем Б. Н. Полевым, автором книги «Повесть о настоящем человеке», в студии Центрального телевидения на популярном «Голубом огоньке». Вся страна смотрела эту праздничную передачу, увидев наконец тех, кто в самую критическую минуту жизни первыми оказал помощь летчику.

За плечами у каждого уже была значительная часть жизни. Малин в конце 1942 года был призван в армию, воевал в пехоте. Прошагал всю Европу, расписался на стене Рейхстага, был награжден орденом Красной Звезды, медалями. На момент встречи с Маресьевым Сергей Петрович трудился в местном лесхозе.

Другой спаситель — Александр Михайлович Вихров тоже воевал, был дважды ранен. После войны связал свою жизнь с лесом, работал лесничим. Перед Маресьевым он появился в форменном кителе, какого прежде Алексей Петрович не видел.

— Ты что, прокурором стал или связистом? — с улыбкой спросил он Вихрова.

— Да нет, Алексей Петрович, это форма лесничего, — ответил Вихров. — Тружусь в тех самых местах, где ваш самолет упал. Люди интерес проявляют, я у них бываю вроде экскурсовода.

Не было на этой встрече только Ольги Михайловны Сергеевой (Вихровой), которая работала в железнодорожном детском саду города Бологое. Не смогла она тогда приехать — с сердечным приступом оказалась в больнице.

Однако опять вернемся к событиям 1942 года. В деревне Русские Новики, куда сначала перевезли Маресьева, дислоцировалось несколько воинских частей. Вскоре оттуда за летчиком на грузовике приехали офицер в звании капитана и несколько красноармейцев. Капитан проверил у Маресьева документы, потом дотошно, с пристрастием, словно во время допроса, долго с него «снимал показания». Существует версия, что капитан был не из простых пехотных служак, а из Особого отдела. Только после этого Маресьева положили на носилки, погрузили в кузов грузовика и отвезли в 276-й медицинский санитарный батальон, где им уже занялись медики. Но, похоже, там не было хороших специалистов, о чем свидетельствует Маресьев: «Мне сделали там согревающий компресс на ноги. Ноги были белые-белые, как стена. Я удивился и спросил, почему они такие белые. Мне сказали, что это отек от голода. Я спросил, не отморожены ли они? „Нет, нет, — говорят, — ничего“. Но ходить я совершенно не мог.

Когда меня привезли в эту часть, а это был какой-то обозный отряд, туда пришел врач, и я до сих пор не могу понять, зачем он это сделал, и нужно ли было это делать, но он мне прописал выпить стакан водки и дал мне закусить только черным сухарем. Сначала, после того, как я выпил, все было ничего, а потом часов с двух ночи меня стало разбирать, и я начал, как говорится, „шухерить“. Там сидела около меня одна девушка, потом был капитан, так со мною не знаю, что делалось. Я ударил эту девушку, опрокинул стол, который стоял около меня, стал кричать: „Немцам не победить!“ Потом меня уложили. Только успокоили, а через десять минут я опять начал кричать: „Заверните мне правую ногу, а то ее немцы возьмут!“ Этот капитан рассказывал, что я кричал: „Умираю, дышать нечем!“ Он испугался и пошел за врачом. Тот пришел и сделал мне укол в полость живота. Потом он спрашивает меня: „Ну, как, хуже или лучше стало?“ Я отвечаю: „Не хуже и не лучше“. — „Ну, хорошо, что не хуже, а лучшего ждать нечего“.