Маресьев - [33]

Внесли в избу, начали тут с меня снимать одежду. Унты сняли, а брюки пришлось разрезать, так как ноги распухли.

Потом смотрю, опять народ идет: кто несет молоко, кто яички, третий еще что-то. Начались советы. Один говорит, что его нельзя много кормить, вот, один инженер из Ленинграда сразу очень много покушал и умер, другой говорит, что нужно только молоком поить. Положили меня на кровать, дают мне молока и белого хлеба. Я выпил полстакана молока, больше не хочу, чувствую, что сыт. Они говорят: „Кушай, кушай“. А я не хотел больше. Но потом постепенно я стал есть.

Нашелся у них в селе какой-то лекарь, вроде фельдшера. Он посоветовал хозяевам вытопить баню и помыть меня. Все это они сделали. Вообще, очень хорошие люди оказались…»

Теперь подробно восстановим эти счастливые часы спасения с помощью его непосредственных участников. По свидетельству местных жителей, Маресьев был обнаружен 22 апреля неподалеку от деревни Плав Валдайского района Новгородской области. Населенный пункт находился в тылу советской линии фронта, примерно в 13 километрах. Какая-то женщина, а потом дед Матвеич из соседней деревушки Кувшины — принесли в деревню весть, что слышали в лесу стоны о помощи, но подойти к месту не рискнули. Делать это тогда было небезопасно. Всякое могло случиться. Рядом грохотал фронт. И кто там в лесной глуши — наши или немцы? Больше всего жители боялись провокаций.

Между тем два плавских парня — Александр Вихров и Сергей Малин все-таки отважились сходить в лес на разведку. Старшему из них Александру было на тот момент 22 года. Он уже успел повоевать с немцами, был тяжело ранен и, вернувшись домой после демобилизации в родное село, работал в колхозе. Младшему — Сергею, почти 18-летнему колхозному бригадиру, ближайшей осенью только предстояло идти на службу в армию. Отец Александра — Михаил Алексеевич Вихров, человек пожилой, председатель местного колхоза, пытался сначала отговорить смельчаков, но потом сказал, что если понадобится помощь, тут же соберет народ.

Вот что поведал спустя годы Александр Михайлович Вихров: «Нам тогда в каждом незнакомце диверсант чудился. Шла одна тетка из эвакуированных лесом, и показалось ей, что кто-то под деревом шевелится. Сказала нам. Мы с Сергеем на завалинке сидели… Вот и подхватились. За нами маленькие увязались: тетка по всей деревне раззвонила. Маленьких мы в лес не пустили, вдвоем пошли. Крадемся от дерева к дереву, и, признаться, жутковато стало: а ну как из автомата начнет палить? По нашему разумению, диверсант обязательно с автоматом должен быть. А как увидели его, в шлеме, в унтах, окончательно уверились, что диверсант с самолета сброшен. Свой-то зачем станет в лесу скрываться? Присели мы за дрова, да и кричим: „Хенде хох!“ А он чуть слышно: „Свой я, русский“. Мы не очень-то верим, кричим: „Если свой, брось пистолет!“ У него в руке пистолет был. Отбросил он, недалеко, шага на два: сил совсем не было. Ну, мы сразу к нему кинулись…»

В памяти Сергея Петровича Малина также отложилась встреча с летчиком: «Мы с Сашей, решив проверить ходившие по деревне слухи, пошли к тому месту, где кто-то из наших односельчан слышал человеческий голос. Было в тот день не по-весеннему холодно. Да и опасно вглубь леса идти — от наших-то мест не так уж далеко было до фронта. Пошли, однако. Нашли мы летчика в беспомощном состоянии, он лежал на снегу почти рядом с дорогой и лесной вырубкой. Был сильно исхудавший, еле говорил, не мог самостоятельно передвигаться. Убедившись, что мы — свои, советские и что немцев здесь нет, летчик объяснил, кто он такой, передал нам свои документы, планшетку, табельное оружие и попросил помочь добраться до деревни. Помню, мы перенесли его поближе к дороге, Саша остался, а я сбегал за санями».

С помощью Вихрова-старшего парни положили летчика в сани и повезли в деревню. Там уже собрался народ. Сначала Маресьева хотели поместить в самой большой деревенской избе, но хозяева в последний момент передумали и побоялись его к себе брать. Сослались на то, что привезенный из леса летчик может быть немецким диверсантом. Тогда семья Вихровых взяла Маресьева в свою тесную избу. В планшете Маресьева, свидетельствовала одна из жительниц, были фотографии, письма, а также 300 рублей. Деньги летчик отдал Вихрову-старшему. В доме Вихровых Маресьев пробыл двое суток.

Есть еще рассказ жены Вихрова-младшего — Александры Петровны. Правда, запись была сделана не по горячим следам, а десятилетия спустя. Не исключено, что какие-то моменты стерлись из памяти женщины. В то же время события могли происходить именно так, как она их изложила: «В это время из Рабежи в Плав шел местный житель. Летчика он не видел, так как Маресьев уже даже сесть не мог, сил не хватало. Он лежал в сугробе, но идущего мужика увидел и окликнул. Местный, увидев человека в военной форме, испугался и убежал. Прибежав в Плав, он нашел деда Михайлу и сказал, что в лесу какой-то человек в форме в снегу затаился. Дед Михайла стал спрашивать, чья форма на военном, но, не добившись ничего внятного, пошел пешком к указанному месту и, увидев человека в советской форме, спросил летчика кто он и откуда. Алексей Петрович ответил, что его сбили, что он советский летчик и у него сломаны обе ноги. Дед Михайла потребовал вынуть пистолет из кобуры и кинуть в сторону. Летчик это сделал. Затем дед Михайла подошел, проверил документы и сказал, что сходит за лошадью с санями, чтобы отвезти летчика в деревню. Перед тем как пойти за лошадью, он сделал из елового лапника настил и уложил летчика на него. Забрав в деревне сани, дед Михайла взял в подмогу двоих — Сергея Малина и своего сына Александра. Втроем они погрузили летчика на сани, укутали в тулуп и привезли в деревню».