Манзовская война. Дальний восток. 1868 г. - [33]

У оставшихся от гарнизона 26 человек было всего 10 ружей. Понимая, что им долго не продержаться, солдаты выпустили заряды в надвигавшуюся толпу и разбежались. Одна группа искала спасения на берегу пролива Стрелок, где находились джонки. Другая кинулась в сторону Уссурийского залива. Туман и высокая трава помогли ей скрыться от преследователей. Манзы подожгли деревянные постройки поста и отступили. Чудом уцелел попавший в их руки часовой, которого привязали к дереву вверх ногами и били по голове прикладами, пока не решили, что солдат мёртв. Очнувшись, он кое-как развязался и с трудом добрёл до берега бухты Разбойник, где через несколько часов был подобран шлюпкой с «Алеута».

О разгроме поста на шхуне узнали в половине шестого утра, когда к её борту подошла джонка с 14 солдатами. Этолин сразу же приказал разводить пары, что при основательно изношенных котлах требовало времени. Наконец снялись с якоря, дали ход, и к 8 часам были в бухте Разбойник, недалеко от поста, на месте которого ещё тлели головни. В огне погибло всё имущество, включая два зарядных ящика к орудию и 4000 патронов. Была совершенно уничтожена провизия. На вершинах окружавших бухту сопок виднелись толпы манз, не решавшихся, однако, при дневном свете напасть на высадившегося с «Алеута» Каблукова и 20 сопровождавших его солдат.

Благодаря принятым Этолиным мерам, на шхуну доставили всех спасшихся. За бежавшими к Уссурийскому заливу послали бот. Те. кто прибыл на джонке, передали услышанное от содержавшихся на Майделе манз, утверждавших, что цымухинский и стрелецкий старшины знали о готовившемся нападении, а работники последнего, ради их же безопасности собранные по приказанию Этолина на Путятине, переправились через пролив и приняли участие в сожжении поста. Эти сведения убедили командира шхуны в том, что выступление манз носит отнюдь не случайный и локальный характер. Осознав опасность распространения бунта на материке, он распорядился немедленно уничтожить собранные в предыдущие дни джонки. Всего с 19 по 26-е апреля «Алеутом», гребными судами под начальством лейтенантов Старицкого, Крускопфа, Лаврова, мичмана Усова и постовыми шлюпками было истреблено до сотни джонок, отчасти с манзами, пытавшимися пробраться на материк. Общие потери китайцев убитыми на островах и утонувшими оценивались участниками блокады в 250 человек⁸¹.

В назидание врагу, по единогласному постановлению всех офицеров, были повешены трое хунхузов, схваченных вблизи лагеря на Путятине и доставленных на шхуну, но упорно порывавшихся бежать. Вместе с тем, учитывая опасности, грозившие теперь и с островов, и с материка, отсутствие морской практики у солдат, Этолин отказался от мысли о самостоятельном крейсерстве гребных судов. А так как топливо и провиант на «Алеуте» подходили к концу, то, уходя в половине седьмого вечера во Владивосток, лейтенант забрал все плавсредства с собой. Он предполагал, что вернётся через несколько часов, в течение которых манзы будут задержаны на островах густым туманом, однако ошибся.

Не осуществился и план Дьяченко, отправившего 26 апреля на помощь Этолину последний баркас с 22-я солдатами и двумя тысячами вновь изготовленных патронов. Шлюпка дошла только до Владивостока, где её и задержали. Барк «Нахимов» из-за встречного и очень слабого ветра удалившийся от Посьета всего на 6 миль, вечером того же дня повернул на обратный курс, так как майор Пфингстен решил пополнить запасы продовольствия, рассчитанные на 10-дневный срок, казавшийся теперь явно недостаточным для экспедиции. Таким образом, блокада Аскольда и Путятина фактически прекратилась.

Немногим успешнее оказались попытки Дьяченко обеспечить безопасность собственной коммуникации, связывавшей пункты на побережье Японского моря с озером Ханка и рекой Уссури, одновременно взяв под контроль пути сообщения китайцев. 26 апреля он вооружил и отправил с четырьмя линейцами в деревню Никольскую первую партию солдат ситхинского гарнизона. Тогда же подполковник вторично потребовал от командира 3-го батальона скорейшей присылки людей, пороха, свинца и патронов. Но требование это майор Корольков выполнять не спешил, так как не понимал значения происходивших событий, да и не желал подчиниться Дьяченко, хотя обязан был сделать это в чрезвычайных обстоятельствах. За такую халатность через полтора месяца его уволили от должности под предлогом болезни.

На следующий день после первой партии в Раздольный прибыл весь ситхинский гарнизон. С хозяйственных работ был собран личный состав стоявшей в посту роты 3-го батальона. Лично разъяснив постовому начальнику, капитану Холевинскому, важность линии Раздольный — Никольская и приказав ему усилить посланный в деревню отряд, а также взять под наблюдение окрестности и доносить обо всём замеченном, Дьяченко отправился на лодке вниз по Суйфуну — в пост Речной. Оттуда его должна была забрать и доставить на Аскольд шхуна «Алеут», соответствующее приказание командиру которой подполковник послал с унтер-офицером, старшим на отплывшем накануне баркасе. Обо всех своих действиях Дьяченко телеграфировал начальнику штаба войск области.