Манюня пишет фантастичЫскЫй роман - [6]

— Всех к себе заберем, — твердо заявляла она.

— А как же Тетигалин муж? — любопытствовала я.

— Пусть и он с нами живет. Ба его усыновит, и у папы появится сводный брат. Подумай, как хорошо — у меня сводный брат, и у папы сводный брат. Красота!

А потом случилась история, которая на какое-то время разрушила размеренную жизнь семейства Шац. И об этой истории я сегодня намереваюсь вам рассказать.

Все началось с того, что в стоматологическое отделение папиной больницы определили молоденькую выпускницу Ереванского медицинского института.

— Женщина — челюстно-лицевой хирург, — скривился за обедом папа. — Эк, куда ее занесло, нет, чтобы в педиатрах или терапевтах отсиживаться!

Мама завелась с пол-оборота:

— Ты эти свои шовинистические речи где-нибудь в другом месте веди, ясно?

— Что ты понимаешь в профессии врача, женщина! — прогрохотал папа.

— Я понимаю, что уважение к женщинам у вас отсутствует напрочь. Вот что я понимаю. Почему бы вам тогда не пережениться друг на друге, раз вас женщины так не устраивают? — сверкнула глазом мама.

— Носовой волос! — огрызнулся папа.

— Бердский ишак!

— Кировабадци![3]

Пока мама с папой переругиваются, я вам быстренько объясню смысл выражения «носовой волос». Носовым волосом у нас называют чересчур придирчивых и въедливых людей. Такой человек подобен торчащему из носа волосу — портит экстерьер, но и выдернуть больно. А теперь вернемся к моим родителям, пока они не поубивали друг друга.

— Ах так! — встала руки в боки мама. — Вот ночью и посмотрим, кто из нас носовой волос. Понятно?

— Ну что ты сразу начинаешь шантажировать? — забеспокоился папа. — Жена, я же пошутил! И вообще девочка очень перспективная, умненькая и красоты неописуемой.

— Это как это? — нехорошо прищурилась мама.

— Такая, знаешь, словно горная серна, глаза миндалевидные, сама тоненькая, а ножки…

Мама не дала папе договорить — она выдернула у него из-под носа тарелку с недоеденным рагу и, выкинув ее в мусорное ведро, вылетела из кухни.

— Пап, ну ты вообще не умеешь себя правильно вести, — вздохнула я и полезла доставать тарелку из ведра, — разве можно так с женщинами разговаривать?

— Только твоих нотаций мне не хватало, — выдохнул огнем папа, — яйцо курицу учит!

— Хихихиии, — покатились мы со смеху, — тогда получается, что ты — курица!

— А всем сейчас зубы посмотреть на предмет кому завтра пломбы ставить? — рассвирепел папа.

Мы тут же притихли. Гаянэ набила рот картошкой и усиленно начала жевать.

— Когда я нем, я глух и ем, — прошепелявила она. Папа еще раз прожег нас грозоточивым взглядом и пошел мириться с мамой.

— Надя, я не договорил, я же не просто так эту девочку хвалю. О Мише подумал…

— Чего о Мише? — мигом отозвалась мама.

— В смысле — с Мишей ее познакомить! Хорошая девочка, красивая, умненькая, правда, ереванка, ну да ладно, можно подумать!

— А чем тебя ереванки не устраивают? — снова взвилась мама.

Уж не знаю, действительно ли папа думал о дяде Мише, когда расписывал все достоинства молоденькой практикантки, или сочинил это на ходу, чтобы оправдаться перед мамой, но факт остается фактом — он их познакомил.

Девушку звали Луиза Тер-Маркарьян, и она была самой красивой из всех Луиз, когда-либо виданных жителями нашего городка.

На следующий день мы с Каринкой в ожидании Манюни ковырялись во дворе. Ковырялись в прямом смысле слова — рабочие прорыли большой котлован, чтобы сделать какую-то пристройку к дому, а мы, пока никого не было, перелезли через ограждение и, вооружившись лопатами, рыли яму в обмякшей после дождя земле.

— Сейчас придут рабочие и зададут вам трепку! — стращал нас из своего окна Рубик. Он побаивался спускаться во двор, пока там находилась Каринка, поэтому комментировал наши действия с безопасного расстояния.

Мы не обращали внимания на его крики. Ковыряться в набухшей после обильного ночного дождя земле было сплошным удовольствием — лопаты с хрустом вонзались в жирную почву, под ногами кишмя кишели дождевые черви.

— Ты, главное, не закидывай меня грязью, а то перемажемся, и мама нам задаст, — предупредила я сестру.

— Сама знаю, — буркнула Каринка и отшвырнула в сторону большой ком земли. При этом она так рьяно замахнулась лопатой, что оступилась, шмякнулась на попу и съехала в котлован.

— Ахахааа, — раздался сверху зловредный смех Рубика.

— Я потом тебя поймаю и убью, ясно? — огрызнулась вверх Каринка. Рубик захлебнулся в смехе.

— Протяни мне лопату, я зацеплюсь за черенок и вылезу, — велела мне сестра.

— Зачем? — удивилась я. — Вон, на той стороне котлована рабочие соорудили ступеньки, можно по ним подняться.

Но Каринка не желала подниматься по ступенькам. Позор, пережитый на глазах Рубика, требовал реванша. Одно дело вылезти из котлована по лесенке, и совсем другое — зацепившись за лопату.

— Не хочу, — зашипела она, — ты просто протяни лопату, а я выберусь.

Я не посмела спорить с сестрой, протянула ей лопату, ну, и кончилось все тем, что и я съехала на попе в котлован. Теперь мы обе были перемазаны жирной грязью с ног до головы.

Безобразник Рубик мигом зашелся в истерике, аж совой звухал:

— Ахахааа, вот вам мама всыпет! Так вам и надо!