Маньяк - [50]

Да, Чикатило убивал и убивал. Каждое его убийство становилось поводом для широкомасштабного поиска, где нередко единственным «следом» была сама жертва.

Искали среди слоев, категорий, профессий, групп и подгрупп. Нередко нарушая никого не защищающие законы, растаптывая права, свободы, устроив такую вакханалию бесправия, что люди боялись уже не только Чикатило и его преступлений. Страшнее было другое: как бы не попасть в безжалостные, беспощадные жернова поиска…

…В Ростовском кожно-венерологическом диспансере работает старшим юрисконсультом Ирина Стадниченко. Ее обязанность помогать врачам не допустить при появлении очередного очага болезни широкого ее распространения. Определить тайные связи, локализовать их в такой интимной сфере — дело безнадежное, когда ведется вслепую. Стадниченко из тех, кто отладив систему, действует с открытыми глазами, не тычется, подобно слепому котенку. Случись что, знает, где и как искать, с кем дело иметь. Особенно тщательно пришлось налаживать механизм взаимоотношений с так называемыми группами риска. И когда над миром грянула гроза СПИДа, у Стадниченко в самой опасной зоне были полный порядок и ясность. Она уже имела картотеку, в которой значилось около тысячи «голубых», как теперь говорят, работала с ними на полнейшем доверии. Уверенная: выявись очаг, она скажет об этом одному из них, через десять минут о беде узнают сорок, через два часа — все. Она хорошую работу так понимала и понимает.

Однажды к ней в кабинет пришел Исса Костоев с другими участниками операции «Лесополоса». Он рассказал, что к раскрытию этой серии преступлений привлекаются разные категории специалистов, ученых. И предложил Стадниченко возглавить целый отдел, который разместится в Первомайском райотделе милиции.

— Предложение было лестным, — говорила мне Ирина. — Но тщеславной я была в молодости. А сейчас требовался трезвый подход…

У них состоялся разговор. Стадниченко изложила свою точку зрения, сказала, что она полностью совпадает с убеждением специалистов диспансера: да, у «голубых» психопатия, но у убивающего она совершенно другого типа. Кроме того, надо учитывать женские наклонности многих из этих людей, которые никогда не позволят им совершать такие зверские убийства. Значит, затея с этой категорией — совершенно бесперспективна…

Стадниченко предложила Костоеву книгу Крафта Эбинга «Половые психопатии», подтверждавшую доводы работников диспансера.

— Да, — сказала она. — Книга считается устаревшей. Но русские полицейские ею успешно пользовались. Советую и вам почитать…

Книгу Костоев взял. Ответа не требовал: оставил для ознакомления оперативные материалы. Ирина знакомилась с ними сутки. Сделала совершенно определенные выводы, сообщив Костоеву: отказывается с ним работать, картотеку она раскрыть не может, и еще раз решительно заявила: ошибочно искать в этой сфере.

Гомосексуалисты — это особый мир, считает Ирина. Это особая субкультура, которая существует в каждом регионе. Здесь отлаживаются свои специфические отношения, создаются «семьи». Гомосенсуализм долгое время считался половым извращением и преследовался по закону. Лет сто назад не нашлось бы вообще ни одного человека, который бы взялся оправдывать это явление. Сейчас во многих странах гомосексуалистов не преследуют. Некоторые ученые явление это относят к крайним проявлениям нормальной человеческой сексуальности. Появились результаты исследований американских ученых, утверждающих, что у гомосексуалистов особым образом развита часть мозга, и они просто не могут жить с женщинами. Но теории теориями, а закон есть закон.

— Он, правда, стал помягче, — говорит Ирина. — Появилась возможность издавать газету, журнал, даже партию создали. Но отношение общества к этим людям прежнее, и, заверяю вас, они остаются в глубочайшем подполье… Службам Костоева проникнуть в него удалось, но масштабы не устраивали. Они писали письма в диспансер, требовали предоставить списки лиц с сексуальными отклонениями. Но мы же не контора по торговле секретами. Есть понятие врачебной тайны. Да, мы обязаны предоставлять милиции информацию. Но какую? По приказу, регламентирующему нашу работу, это информация, имеющая отношение и уклонению от лечения венерических заболеваний, к заражению других, но не более того… Пожалуйста, давайте конкретную фамилию — ответим…

А работа по раскрытию «подполья» шла. К Стадниченко стали приходить люди за юридической помощью. Она инструктировала тех, кто обращался: говори правду, начинай давать показания с сообщения о своей группе крови…

Но не все выдерживали допросы и угрозы посадить в тюрьму. Пошли рушиться «семьи», начались предательства. А потом и трагедии. Один взрезал вены, истек кровью. Другой вскрыл вены и повесился. Третий отравился. Четвертый, пятый…

— Из тысячи пока добрались только до трехсот, а дальше началось то, чего я и ожидала: не могут просто так человека оставить в покое, — говорит Ирина. — На допросах моих подопечных усиленно расспрашивали о моих пристрастиях, о личной жизни, о том, что у меня в квартире… И в самые пакостные времена — сама не пачкалась и другим не позволяла это делать. Я пошла и Костоеву узнать, что он готовит, какую еще пакость? На всякий случай пошли со мной четыре мощных охранника из подопечных. Да и свидетелей иметь не мешало, хотя в кабинете Костоева находились в то время не только те, кого знала по операции «Лесополоса», но и знакомые специалисты. Поговорили… Когда он начал кричать: «Шизофреничка, я тебя на 15 суток посажу», я и бросилась на него, как шизофреничка. Прокурор растаскивал. А когда от Костоева услышала коньячный запах, поверила тому, что раньше докладывали «голубые». Тогда я успокоилась: