Маньяк - [13]

В тот апрельский день электрикам предстояла работа на высоковольтной линии электропередачи. Забравшись на головокружительную высоту, один из них оглядел раздвинувшийся горизонт, продолжая улыбаться, перевел взгляд на освобождающиеся из-под снега поля и вдруг замер:

— Ребята, — крикнул товарищам вниз. — А ну, посмотрите… Там, по-моему, человек… Где-где!.. Вон, метров пятьдесят отсюда…

Олю С-к искали еще с декабря. И вот нашли. Затем метрах в шестидесяти от нее откопали сумку, книги, ноты, тапочки. А через несколько дней работники почты принесли в милицию открытку с подписью: «Садист Черный кот». Адресовалась родителям пропавшей девочки. В ней говорилось: «Уважаемые родители, не ваша первая, не ваша последняя. Нам надо до конца года похоронить в Даровской лесополосе десять человек…»

В «серии» убийств открытка была первой и, как окажется, единственной. Следствие надеялось получить с ее помощью букет информации. Но психиатры, почерковеды, криминалисты так и не смогли извлечь ответ: зачем еще и это? О чем говорит?

А страшные кровавые следы о чем каждый раз говорят? Зачем, к примеру, садисту вырезать было сердце у одной и девочек? Или другие органы: эксперты утверждают, что работа выполнена профессионально. Зачем отрезает половой член у мальчиков? Что это, промысел профессионального врача, торгующего человеческими органами? Тогда искать среди медиков? Или они используются в качестве фетишей? А следы на телах мальчиков?.. Он что, гомосексуалист?

Естественная первая мысль: преступник — человек не совсем нормальный. Виктор Бураков направил запросы в НИИ судебной медицины, в Институт судебной психиатрии им. Сербского, в Российский методический научно-исследовательский центр по сексопатологии, во многие другие ведущие учреждения, привлек и местных специалистов. Он всем рассылал или предоставлял все имеющиеся у следствия материалы, считающиеся секретными. Да куда там, так к нему и бросились с советами! Ожидая ответов, досадовал: зачем нужна наука, от которой ничего не дождется практический работник? Зачем, к примеру, психиатрия, которая только и способна сделать заключение, вменяем ли преступник, пойманный тобой, но ни шагу не делающая для того, чтобы помочь ему, практическому следователю, поймать. Не абсурдно ли так узко ставить задачи науке, имеющей безграничные возможности?

Уже не ожидая реальной помощи, Виктор Бураков сам пытался найти в непонятном понятное. В то время в одной из тюрем ожидал расстрела приговоренный и смерти сексуальный маньяк Анатолий Сливко. Мы еще вспомним о нем, история его падения поможет понять общее в судьбе такого рода преступников. Виктор Бураков просил: «Анатолий, помоги, сделай доброе дело напоследок…»

Сливко старался помочь, на все вопросы отвечал как на исповеди. И Бураков с горечью отмечал, что далеко не все профессиональные врачи были так добросовестны и искренни…

Один из специалистов квалифицированно рекомендовал искать преступника среди гомосексуалистов. Направление взяли на разработку. Приступив к решению проблемы, поняли: такие огромные масштабы своими силами не охватить — из миллионов людей выявить интересующую категорию и проверить досконально каждого на причастность к преступлению.

Срочно запросили помощи у МВД СССР: нужны дополнительные квалифицированные кадры. Обосновали свои расчеты. По получении их письма из МВД СССР тут же позвонили и отчитали: «Вы что там, белены объелись?! Да у нас во всей стране нет столько «голубых»…»

Передо мной еще одно консультативное заключение, полученное Бураковым:

«С сексопатологической точки зрения вызывает сомнение возможность фетишизма с разнополой ориентацией объектов (мужские и женские половые органы)…

…Все это не позволяет исключить возможность, что преступников двое: один совершал нападения на мальчиков, другой — на лиц женского пола. Знакомство между ними маловероятно…»

По мнению этого специалиста, человек, нападавший на мальчиков, является личностью извращенной, склонной к гомосексуализму, педофилии, то есть имеет влечение к детям. Предполагается мастурбация и садизм, некросадизм, фетишизм. Он находится в зрелом возрасте, примерно 35–40 лет, выше среднего роста. Живет одиноко или с близкими родственниками на изолированной жилплощади. Дома хранит коллекцию фетишей педофильно-гомосексуальной ориентации, включая отрезанные у жертв части половых органов в законсервированном виде…

Второй, нападавший на женщин, сильный 25–30-летний мужчина, скорее всего разведен, имеет отдельную жилплощадь, малоквалифицированный рабочий, может работать на бойне или в прозекторской…

В заключении содержались выводы, которые для Буракова были полезны. Но оно опять же не сужало, а лишь раздвигало границы поиска, включало в план оперативно-поисковых мероприятий все новые категории: врачей, владельцев транспортных средств, уволенных по определенным статьям закона с военной службы, рабочих некоторых специальностей.

Кто же сузит этот все расширяющийся «веер»? С надеждой Бураков принимался за чтение очередного заключения, но после строчки «…достиг половой зрелости и является физически хорошо развитым мужчиной», он долго хохотал, а товарищи недоумевали, думая, что у него «крыша поехала». Но разве не «поедет крыша», если тебе советуют проверять на причастность к убийству практически всех мужчин? Буракова такие ответы приводили в замешательство. Неужели научные учреждения не способны решать практические вопросы на стадии следствия? Милиция предлагала собраться всем авторам рекомендаций, защитить их на конкурсной основе, обсудить открыто, честно. С учетом разных мнений можно было бы какие-то направления сразу и отсечь. В спорах рождается истина. Уникальность «серийных» убийств не исключает того, чтобы появились какие-то методики, определились направления поиска преступника, способные сделать уникальное, беспрецедентное обычным, подвластным любому следователю. Для этого и обращались и специалистам, предоставляя им любые материалы. Но некоторые из них свои заключения делали, даже не потрудившись приехать. Иные просто не посчитали нужным ответить.