Манифест Унабомбера - [2]

Собственно, по самому главному обстоятельству Качинский вовсе и не превзошёл Торо. Потому что тот никогда не делал бомб и не рассылал их тем, кого расценивал врагами свободы. Потому что Торо никогда не наводил ужас на тех, кто осознавал свою вину в деле уничтожения природы.

Как и все, кто уверен в своей правоте и своих силах, Качинский никуда не торопился — первую бомбу он отослал лишь через семь лет после начала затворничества — в мае 1978. И только после взрыва третьей бомбы в ноябре 1979 года ФБР осознало, что имеет дело с серийным убийцей, а не с разрозненными бомбардировками. После четвёртой бомбы фэбээровцы дали ему знаменитое прозвище «Unabom» (от "UNiversities and Airlines BOMbings" — "УНиверситетов и Авиакомпаний БОМбардировки"). Пресса подхватила звучное имя и начала слагать на все лады: «Unabomer», «Unibomber», «Unabomber». Последняя версия оказалась самой популярной: Тед стал Унабомбером.

Мир ещё не знал столь радикального стража окружающей среды, решившего за причинённый природе ущерб наказывать вредителей огнём и свинцом. Качинский даже оформлял свои теракты подстать идеологии: бомбы пересылались по почте в деревянных ящиках, в ряде случаев дерево выступало и в качестве шрапнели (убойная сила маленькая, зато — вы только вдумайтесь — получалось, что дерево мстило само за себя), посылки подписывались зелёными чернилами (нет, аналогию с Генрихом Гиммлером, который тоже писал зелёными чернилами, проводить не стоит, хотя чем чёрт, т. е. конспирология, не шутит). Даже дым, который заполнил салон атакованного "Боинга 727", был зелёным.

Первый же человек, серьёзно пострадавший от бомбы Качинского (это был четвёртый теракт), вообще был идеальным объектом с конспирологической точки зрения: его фамилия была Вуд (англ. «Wood» — "лес"), он проживал в Лэйк-Форесте (англ. "Lake Forest" — "озёрный лес"), взорвавшаяся в его руках книга была выпущена издательством ARBOR HOUSE (англ. "деревянный дом"), логотипом которого был лист дерева, а в обратном адресе посылки, содержащей книгу-бомбу, значилась Ravenswood Street (англ. "улица леса воронов"). Более того, посылка была прислана от некоего Еноха Фишера, но (вот теперь-то и пошла настоящая конспирология) библейский Енох в Традиции связан именно с Зелёным цветом! Фамилия же Фишер (нем. «Fischer» — "рыбак") вообще даёт раздолье для оккультных построений, вплоть до того, что рыба была символом Христа (его греческое имя Ichtus означает "рыба"), а сам он иногда так и именовался — Рыбак. "Рыбаками людей" должны были стать и его апостолы. Определённо, Качинского можно назвать носителем юнговского архетипа Христа — пусть это и покоробит очень и очень многих.

Может, конечно, предложенный пассаж с «Рыбаком» — классический конспирологический перебор: Качинский, несомненно, наперёд рассчитывая свои атаки, просто использовал звучную фамилию адресата посылки в своей шестой атаке. Тем более, что профессор, являвшийся её подлинной целью, снова носил фамилию Вуд.

Впрочем, в большинстве случаев "критериями отбора" жертв служили их заслуги на ниве технологии или психологии…

Из 16 бомбовых атак, проведённых Качинским, только 2 были пресечены. 3 из них оказались со смертельным исходом, остальные нанесли ранения различной тяжести в общей сложности 11 человекам (не считая 12 — или 18 по другим источникам — отравленных пассажиров "Боинга 727").

Тед Качинский, он же FC, он же Унабомбер — восхитительный пример замкнутой (более или менее, но замкнутой) самосовершенствующейся системы. Если над останками его первых бомб специалисты из ФБР презрительно похмыкивали и крутили пальцем у виска, то его поздние взрывные устройства заставляли их делать непроницаемые лица, за которыми скрывалось раздражение, беспомощность и даже отчаяние. Подобно стокеровскому Дракуле, оказавшемуся в чуждом для него мире и на первых порах совершавшему нелепые ошибки, Качинский совершенствовал технику своего «взаимоотношения» с обществом — его теракты становились всё более действенными и мощными.

Усердию Качинского можно только позавидовать. А какое дьявольское терпение! Семнадцать лет, считая от первой бомбы, или вообще двадцать четыре года, считая от начала отшельнической жизни, Качинский планомерно шёл к своему триумфу, к своей — пускай и краткосрочной — победе над системой.

19 сентября 1995 "The Washington Post" и "New York Times" опубликовали его статью "Индустриальное общество и его будущее", известную в народе как Манифест Унабомбера. Впрочем, восьмистраничный вкладыш газетного формата с его текстом распространялся только с номером "The Washington Post" — технические возможности типографии этой газеты позволяли вкладывать дополнительную секцию во все экземпляры ежедневного выпуска. Так что "New York Times" участвовали в деле лишь своим логотипом и оплатой половины расходов на печать (по официальному заявлению стоимость печати вкладыша составила 30 000-40 000 долларов — непонятно только, почему нельзя было назвать точную сумму).

"Индустриальное общество и его будущее" — это приговор современной индустриально-технологической системе, заупокойная по ущербному обществу, некролог человеку потребляющему, панегирик нонконформизму, гимн свободе, апология кровавой битвы за независимость. (Редкий случай, когда пафос соответствует содержанию.) Манифест — это бойцовский документ, вдумчиво составленный план действий, которому если не следовать, то по крайней мере анализировать его тезисы, должны все, кто хочет освободиться от рабства технологии и системы. Обнародование Манифеста стоило трёх жизней (параграф 96), и он не обещает, что будущее планеты Земля будет светлым и безмятежным. Человеческий род стоит перед альтернативой: либо окончательно стать рабами машин и послушными големами системы, либо бороться за свою свободу, за свою жизнь, за своё будущее. "Индустриальное общество и его будущее" — это провозглашение "final battle", в которой, по сути, может быть только два исхода: либо мы их, либо они нас.