Мангыстауский фронт - [185]

И вдруг, как прозрение, — картины из детства…

Они с матерью только что переехали в дом Ергазы. Тогда тоже была вот такая дружная теплая весна. Только воспринимал он ее совсем по-другому.

Удивительно, как до подробностей он помнит один такой день.

Его приняли в пионеры. С развевающимся галстуком, сияющий, прибежал домой. Бросился к матери, с гордостью похвалился:

— Я теперь пионер!

— Поздравляю, душа моя!

Отчим, который стоял чуть в сторонке, засмеялся:

— Пионер — это хорошо. А скажи, кем будешь, когда вырастешь?

— Буду маршалом, как Рокоссовский!

Мать и вовсе расчувствовалась, горячо расцеловала сына:

— Будешь, будешь генералом и маршалом.

Вот кем стал он теперь… Алкоголиком! Пьяницей! Прожил почти тридцать лет и… Кому он теперь нужен? Никому.

— Никому не нужен! — нечаянно вырвалось у него вслух.

Жаннат в этот момент вышла на кухню. Даулет, помогая матери, расставлял пиалы на столе. Не прошло и двух минут, как из комнаты Армана послышался незнакомый хриплый голос.

Сердце Жаннат враз оборвалось. Она поняла все и выронила из рук чайник. Не обращая внимания, что обожгла кипятком ноги, бросилась в комнату мужа. Теряя сознание, упала тут же, у порога. Последнее, что увидела помутившимся взором — это окровавленное тело Армана на полу у окна.

В комнату заглянул Сакен и с ревом кинулся обратно на улицу. Тут и повстречал его Даниель. Быстрым шагом он вошел в дом. Поняв, что случилось, метнулся к телефону.

— Ах, почему же это я опоздал! — упрекал он себя, набирая номер «скорой помощи».

В этот день Даниель с отцом как раз вернулись из экспедиции в Кайракты. Кунтуар, узнав о смерти Армана, тоже сокрушался, что не смог вовремя подоспеть.

— Пьянство… — говорил Даниель. — Слишком рано он пристрастился к вину. Вот алкоголь и доконал парня.

— Не только это, — отозвался на слова сына Кунтуар. — Само пьянство было следствием многих причин. Покойная Акгуль всю жизнь дрожала над ним. Все, что ни сделает он плохого, старалась скрыть, все хорошее — преувеличить. Слепая любовь. Она никогда еще не доводила до хорошего. Умерла мать, и Арман не смог, не сумел противостоять первым же трудностям. Казалось, в вине — спасение или хотя бы облегчение страданий. Приходило привычное ощущение беззаботности… Вот в чем его трагедия.

— Да, вернись мы раньше сюда хоть на день! Я бы увез его с собой. Ведь так и решали.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Приехал к тебе поговорить, — сказал Кунтуар, усаживаясь в мягкое кресло около массивного стола, напротив Ергазы. Тот как сидел, так и не встал, не поприветствовал старого друга.

— О чем?

— Да обо всем понемногу. О жизни, о нас с тобой, об Армане…

— Любопытно. Если мы с тобою поговорим сейчас об Армане, он воскреснет, что ли?

— Зачем молоть вздор? — отрезал Кунтуар. — Ты же его отец, хоть и неродной. Даже кошка и та облизывает подброшенного ей щенка.

Ергазы рассмеялся:

— Ну, давай, давай! Выкладывай! Небось и слово «кошка» вылетело у тебя не случайно. Говорят, меня так за глаза кличут все мои недруги.

…Смерть Армана так опечалила старого археолога, что он несколько ночей не мог уснуть. Все перебирал в памяти его жизнь и пришел к выводу, что не один Арман повинен… Повинны в его гибели и некоторые друзья-товарищи. И Ергазы. Разве в том дело, кровный он тебе сын или нет? Раз вырос на твоих руках, значит — родной. Ты в первую голову и в ответе за его судьбу.

Кунтуар знал черствую натуру Ергазы. И еще тогда, когда на могиле Акгуль обращался к нему с просьбой: «Стань теперь и отцом и матерью для детей, их защитой», — уже сомневался — будет ли так? Сомнения подтвердились.

Ему стало больно и неловко за Ергазы, когда услышал, что тот чуть ли не сразу после смерти Акгуль женился. Слышал и то, что отчим отказал в крове семье Армана.

Сам Кунтуар каждое лето жил безвыездно в экспедиции, а зимой — далеко от Кайракты, в Алма-Ате. И никак не удавалось ему повидаться с Арманом, хотя очень этого хотелось.

Однажды, правда, случилось забежать к ним, но оказалось, Арман укатил с какой-то женщиной в Алма-Ату. Когда же археолог возвратился в Алма-Ату и стал разыскивать Армана, там ему сообщили — уехал обратно в Кайракты!.. Таким, как Арман, нужна была в жизни твердая рука. Кто, если не Ергазы, должен был подать ее в первую очередь?

И вот не выдержал Кунтуар, пришел к старому другу поговорить один на один. «Что тогда значу я как человек, если не напомню другу о долге, совести и чести?» — думал старый археолог.

Происшедший разговор — начало их долгой беседы…

— Да что же тут удивительного? Все говорят: повадки у тебя, что у кошки, — отвечал Кунтуар. — Только ведь и у кошки много хороших качеств.

— Конечно, кошка ловит мышей! Это, что ли, хочешь ты отнести к ее заслугам?

— Почему же только это? Кошки любят своих котят. Защищая их, готовы пожертвовать собственной жизнью. А ты спокойно наблюдал, как гибнет собственный сын, совершенно здоровый парень.

— Арман мне не сын, ты знаешь это прекрасно! — разозлился Ергазы. — Я никогда не считал его сыном, не хочу считать и сейчас, после его смерти!

— Вот в этом-то вся беда. И все же воспитывал его ты!

— Никакому он воспитанию не поддавался! Я всегда знал, что Армана исправит только могила!