Манговая дудочка - [6]

?

На низком кусте китайской розы начали распускаться бутоны белых цветов.

— Иди-ка сюда, — приказала Дурга, — сейчас я надену тебе на нос нолок.

Девочка любила делать нолок из крошечных бутонов роз. Дурга всегда искала в лесу китайскую розу и, как только находила, мастерила украшение себе и братишке. Опу очень не любил украшение в носу. И сейчас он был совершенно уверен, что оно ему совсем ни к чему. Но он боялся сестры и поэтому смолчал. Мальчик не хотел сердить Дургу: ведь она, гуляя по лесу, находила дикие фрукты и ягоды и всегда делилась с ним. Дурга собирала даже те плоды, которые им запрещали есть. Никогда у Опу не хватало смелости ослушаться сестры.

Дурга разорвала один бутон и с помощью клейкого сока прилепила цветок на нос Опу, другой она наклеила себе.

После этого девочка взяла брата за подбородок и повернула его лицо к себе:

— Ну дай я посмотрю на тебя. Очень красиво! Пойдём покажемся маме.

— Не нужно, диди, — неуверенно возразил Опу.

— Почему?.. Не смей снимать! Не снимай! Так очень хорошо, — настаивала Дурга.

Дурга принесла плоды нона на веранду кухни, где Шорбоджоя в это время стряпала. Увидев, что принесла Дурга, мама очень обрадовалась.

— Где же ты их достала? — спросила она.

— В лесу, в зарослях личу́[15], их много. Давай завтра пойдём за ними. Смотри, какие спелые, жёлтые! — Дурга сделала шаг в сторону и сказала: — Взгляни-ка сюда, мама…

Позади сестры стоял Опу с маленьким бутончиком розы на носу.

— Ой, кто это? — со смехом воскликнула Шорбоджоя. — Я не могу его узнать. Кто же это?

Опу смутился и, быстро сорвав с носа цветок, обиженно сказал:

— Это мне диди надела.

— Опу, бежим скорее! — закричала Дурга. — Слышишь, барабан. Идём, это, верно, бродячий музыкант с обезьянкой, будет представление. Скорее!

Дурга выбежала из дому. Опу — следом за ней. Но никакой обезьяны не оказалось, это шёл торговец сластями Чиниба́ш. Свой товар он нёс на голове. Чинибаш никогда не останавливался у дома Дурги и Опу. Он знал, что в этом доме у него ничего не купят. Но, заметив детей, стоявших у ворот, он на всякий случай спросил:

— Хотите чего-нибудь?

Опу взглянул на сестру, та пожала плечами:

— Нет.

У дома Бхубо́на Мукхерджи́ Чинибаш снял с головы большое деревянное блюдо со сластями, и дети с шумом окружили его. Бхубон Мукхерджи богатый, у него в доме пять или шесть кладовок, полных риса и всякого другого зерна.

Жена Бхубона Мукхерджи давно умерла, и сейчас в его доме хозяйничает вдова брата. Своей скупостью она славится по всей деревне.

Она подошла к Чинибашу с начищенной медной чашкой и купила много вкусных вещей для праздника. Дети Бхубона Мукхерджи и её сын Шуни́л стояли рядом, им она тоже купила сластей. Заметив, что во двор вошли Дурга и Опу, она тронула за плечо своего Шунила и сказала:

— Иди, поешь на веранде. Смотри съешь всё, ничего не оставляй…

Чинибаш поставил свое блюдо на голову и пошёл дальше.

— Пойдём, Опу, — молвила Дурга. — Посмотрим, что делает Туну́.

Уже в воротах дети услышали, как мать Шунила проворчала им вслед:

— Глаза б мои вас не видели! Что за привычка подбирать чужие объедки! Есть у вас свой дом, разве нельзя поесть дома? Вместо этого ходите по дворам. Какая мать, такие и дети!

На улице Дурга доверительно сообщила брату:

— Сласти у Чинибаша очень дорогие. Но, когда будет праздник, отец даст нам четыре пайсы[16]: две мне и две тебе. Тогда мы с тобой попробуем их!

Опу задумался.

— А сколько дней осталось до праздника?

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ДУРГИ

Прошло ещё несколько месяцев. Как-то раз Шорбоджоя, приготовив рисовую кашу на молоке, села кормить сына:

— Ну что ты, Опу, сидишь с кислой физиономией! Так уж тебе на роду написано: нет для тебя никаких пудингов и сластей, а только две вещи — молоко и рис. Да и это хорошо. Это положено есть всем ребятам, но каждый раз, когда я тебя кормлю, ты начинаешь кривиться. Что же ты, видно, не хочешь вырасти?

В это время вошла Дурга. Она виновато взглянула на мать. Ноги её были в пыли, волосы взлохмачены и стояли дыбом. Вечно Дурга бродит одна, редко можно увидеть, чтобы она играла со своими сверстницами. И до всего-то ей есть дело: где в зарослях кустарника созрели ягоды бейчи́[17], в чьих садах на деревьях появились завязи плодов манго, в какой бамбуковой роще стал сладким шеяку́л[18].

— Пришла!.. — оглянулась Шорбоджоя. — Садись есть, рис готов. Поешь — и я буду свободна. Потом можешь идти куда хочешь. Посмотри, все другие девочки готовятся к празднику Ши́вы[19], а ты, такая большая, день и ночь всё бегаешь по деревне. Ушла рано утром и только сейчас, в полдень, вернулась домой… Взгляни на себя: что у тебя с головой. Ты совсем свои волосы не расчёсываешь и не смазываешь маслом.

Но не успела она договорить эти слова, как в дом вошли жена брата Бхубона Мукхерджи, с ней её племянница Туну и племянник Шоту́, а за ними ещё человек пять ребят столпилось у дверей. Ни с кем не здороваясь, женщина прошла прямо на веранду. Повернувшись к Шоту, она сказала:

— Ну, где это? Вытаскивай ящик с игрушками, посмотрим…

Сами хозяева не успели сказать и слова, как Туну и Шоту вдвоём схватили цинковый ящик, в котором Дурга хранила свои игрушки, и вытащили его из комнаты на веранду. Туну после недолгих поисков достала оттуда нитку бус.