Манекен за столом. Роман-антиутопия - [16]

— Как всегда, — сказал я. — Ты же знаешь. Ты всё у меня знаешь.

Она вдруг погрустнела при этих словах.

— Мне нужно поговорить с тобой, мой мальчик, — сказала она. — Пойдём.

Я вздохнул и посмотрел на неё укоризненно.

— Зачем это нужно? — мягко сказал я. — Совсем это не нужно.

— Нет, нужно, — сказала она, подталкивая меня в спину.

Мы пошли в гостиную, и мама, усадив меня на диван, села рядом и наморщила лоб.

— Мальчик, эти места… рядом с которыми тебя иногда видят, они волнуют меня. Их во многом подозревают.

— Ты напрасно тревожишься, — сказал я, но мама продолжала: — Родители Корки волнуются. Ты не представляешь, насколько эти места коварны. Я совсем не хочу, чтобы с тобой ничего не происходило.

— Ты лучше скажи, Лагуна не приходил?

— Нет, кажется. Ты у Экзотики спроси.

Она помолчала, а затем спросила:

— Как, журналы тебе понравились?

— Понравились, — сказал я сердито. Я чувствовал, что мне не верят.

— Ладно, — сказала мама. — Хватит, пожалуй, об этом. Я знаю, что ты у меня умница. — Она покладисто поцеловала меня в лоб. — Эти Корки меня просто разволновали.

— Вот-вот, — сказал я. — А ты и развесила ушки.

— Офис как держится метода! Способностей ноль, зато какое трудолюбие. В этой некондиционной жизни одно за счет другого. Еще проявит себя. В столице окажется. Его же здесь все знают. А в большом городе любой человеком может стать сразу. Абсурд все уши прожужжал. Ты идеалист. Нельзя жить просто так. Самому. Без цели. Как раньше.

Как раньше… Когда я вспоминал старые времена, в моей душе бессознательно возникала уникальная атмосфера. Может, это праздничное состояние бедняцкой душевной теплоты и есть главное, и есть цель.

Я с ужасом отогнал эту мысль, цель представлялась чем-то грандиозным, для чего надо крушить, идти напролом, мыслить безошибочно, действовать точно. Целенаправленно.

Я уважал целенаправленных людей. И завидовал, потому что таким, как они, быть не мог. Уверенным.

Праздник — это то, что кажется. Лишнее. Лучше обойтись без него. Но я хотел, чтобы все было, как прежде, видел, как все меняется, и не знал, как быть.

Мамина хмурость развеялась, и на холеном лице вновь заиграла улыбка.

— А у нас сегодня званый ужин! — сообщила она.

Я скривился.

— Опять!

— Ты не рад?

— Мне что радоваться?

— Здесь будут девушки. И нужные люди. Даже из столицы. Я пригласила их. Кстати! — сказала она, шутливо повысив тон, — меня волнуют твои отношения с девушками. Я их редко стала видеть у нас.

— Ма! — сказал я.

— Ладно, не буду. Так ты сегодня никуда не идешь?

— Не знаю, — сказал я. — Неизвестно еще. Пока буду у себя. Если придет Лагуна, то сразу меня зови, ладно?

— Хорошо, мой мальчик, — сказала мама.

Она пошла отдавать указания прислуге. Навстречу ей вышла Экзотика.

— Экзотика! — позвал я. — Лагуна приходил, не знаете?

— О, нет! — сказала Экзотика, ласково улыбаясь мне. — А вы проведете этот вечер с нами, Пикет?

— Возможно, — сказал я уклончиво.

— Мы все будем этому очень рады, — сказала Экзотика, вновь обнажая в широкой улыбке ослепительно белые зубы. У нее была смуглая кожа, толстые добрые губы и красивые миндалевидные глаза.

Я пошел в свою комнату. Знаю я эти вечера. Эти ужины. Эти разговоры. Гости изо всех сил хотят казаться другими. Это было мне хорошо знакомо.

Я включил музыку на полгромкости и прилег с журналами на диван. Вначале, подумал я, они будут есть. Будут есть долго, в несколько заходов, потом все это запивать, а потом и начнутся все эти разговоры, будто наизусть. О том, что они никогда не совершат. Я ясно себе это представлял.

Большой зал будет освещен многоярусными люстрами. За столом будет элита побережья, и даже гости из столицы. Все будут важные и в высшей степени благопристойные.

За столом будет стук вилок и ножей, звук придвигаемых блюд, а вдоль стола будут ловко и бесшумно сновать официанты и ловить каждый жест.

А если я зайду, то все перестанут есть и устремят на меня свои взгляды, ничего не выражающие, кроме вежливого вопроса — кто ты и что ты тут делаешь?

А я бы не стал спешить приветствовать их и затягивал бы паузу, чтобы они задвигались, не понимая, в чем дело. А мама подошла бы своим быстрым шагом, обняла бы меня за плечи и, улыбаясь своей ослепительной улыбкой, сказала бы, что все меня очень, очень рады видеть, и посмотрела бы на всех сидящих за столом, и все сидящие за столом дружно и нестройно, кто едва заметно, кто усердно, кто надменно и высокомерно, оказывая честь, кто от души — покивали бы в знак согласия с мамиными словами и заулыбались бы, а я тоже сделал бы улыбку, наклонил бы голову и поздоровался.

Правда, сегодня установленный распорядок может нарушиться — мама говорила о девушках, значит, будут молодежь и танцы, а это обещает нечто занимательное.

И опять будут гости из столицы и, само собой, удивятся некоторым провинциальным причудам.

Корка ездил в столицу на каникулы. Он был в полном восторге.

Именно тогда у Корки возникли отношения с компаниями. Корка глуп, думал я. Он полагал, что компании — это игрушки.

Я лично не понимаю, что это такое — компании. Бывшие ученики метода Абсурда. Отработанный материал. Порой, наблюдая за ними, мне приходило в голову, что они похожи на биологические образования со своей жизнью.