Мама. 48 откровенных историй, рассказанных взрослыми о своих мамах - [30]

Я считала себя гадким утёнком. Кривая чёлка, словно корова лизнула. Веснушки, от которых не избавиться уже никогда. Большие кроличьи зубы, предательски выпирающие вперёд. Огромный высокий лоб и губы меланхолика с опущенными уголками. Тонкие волосы цвета мышки. Шрам между бровями. Я думала и сетовала, почему мамины гены не перешли ко мне. И когда она говорила о том, что пока растёшь твоя внешность постоянно меняется, в моем сердце появлялась надежда что я буду как она.

Мама, всегда шла мне на встречу, чтобы я не попросила: шила куклам красивые платья, водила за руку, когда я училась ездить на коньках, читала муху-цокотуху в сотый раз по моей просьбе, вставала рано утром, ведь я постоянно будила ее со своими новыми затеями. Покупала мне все, что не попрошу, а запросы у меня были высокие. Я чувствовала, что могу рассчитывать на маму всегда. Ей было тяжело говорить мне «нет», возможно, не хотелось расстраивать и видеть как реву, словно настал конец света. Услышав ее слова: «Не расстраивайся ты так! Нервные клетки не восстанавливаются!», – я сразу представляла, как умирают мои многочисленные нервные клетки. И в тот же момент начинала абстрагироваться от проблемы, всячески отвлекаться, чтобы не дай Бог они не закончились, не понимая как потом жить, если это вдруг произойдёт)) И по сей день, замечаю, что не могу долго расстраиваться, быстро отхожу от обиды и злости и очень рада этому.

От мамы я несомненно взяла присущие ей женственность и хрупкость: она спокойно и с удовольствием просила о помощи там, где требовалась мужская рука. Папа всегда был рад проявить себя, и я понимала тогда, что в таких маленьких моментах и раскрываются любовь и забота, которые так важны в семье. Мама твёрдо верила, что физическая сила и мощь – это мужская прерогатива и никогда не претендовала на неё.

Когда я нахожусь рядом с мамой, я чувствую спокойствие и безмятежность, словно под огромным крылом, который защищает от всего негативного в этом мире. И купаясь в ее объятиях, слова о том, как я люблю ее, сами льются рекой, как в далеком детстве: «Мама! Я так сильно тебя люблю! А ты меня любишь?» на что она отвечала: «Конечно, люблю, как же не любить свою родную доченьку?!» – целовала меня в лоб, крепко обнимая. Она подарила мне спокойствие и безмятежность, хотя внутри чаще бушуют чувства и эмоции.

Иногда замечаю, сейчас, когда у меня уже есть свои дети, как говорю им те же самые фразы, что говорила мне мама в детстве, с той же интонацией и окрасом. И это очень забавно, сразу вспоминаю моменты из прошлого, и что при этом я чувствовала и думала.

Есть мнение, что дети сами выбирают себе своих родителей, там, сидя на облачке, будучи не родившись)) И я убеждена, что выбор сделан мною правильно, за что бесконечно благодарна судьбе и Всевышнему.

35

Галя Волновая

Волшебное созвучие

Если бы я могла это помнить, то, наверное, вспомнила бы, что приглушённый ритм был первым из того, что я услышала, как только научилась слышать. Звук, напоминающий жизнь часов. Равномерный, спокойный, убаюкивающий. Он запускал тепло и блаженство вокруг моего маленького тельца, и вызывал такое же биение внутри.

Я не спутала бы этот звук ни с одним другим. Я знала все его оттенки: «сжалось», «замерло», «ушло в пятки», «заныло», «пустилось вскачь», Это всегда бывало по-разному. Я знала, как это, когда «визжало от счастья», клокотало, «разрывалось на части», холодело, болело, «умирало со смеху», ликовало… И всё это отзывалось внутри меня, повторялось, соединялось и было со мной целых девять месяцев

Улыбкой в животе отзывалась я на нежное прикосновение извне твоих мягких рук и на далёкую улыбку, растушевывавшую этот блаженный звук, делая его более томным, объемным, всепоглощающим.

Я бы вспомнила многочасовой душераздирающий крик, темноту, силу и бессилие, удушье, холод ножниц, хлопнувшую дверь и… тишину. Страшную тишину размером в вечность. Часы, отбивавшие привычный ритм рядом, впервые дали сбой. А когда запустились вновь, то были слишком далеко, и разлили первый холод вокруг меня. Из этого холода хотелось поскорее сбежать. И как только я выросла, я сразу сбежала, и стала учиться жить без этого звука, без тепла, без этого блаженства.

В жизни много без чего можно обойтись, но только не без этого надёжно оберегающего, ободряющего, любящего биения рядом. Мое сердце тосковало по потерянному раю, по простому созвучию, по теплу, которое этот звук когда-то создавал.

Пройдя тысячи часов в поиске этого ни с чем несравнимого перезвона, я всё-таки заблудилась.

Я помнила, искала, сверяла. Как могла, я воспроизвела в своей жизни все оттенки этого звука, вплоть до захлопнувшейся двери. Но тот единственный,

спокойный, ровный, наполненный любовью ритм не встречался мне больше ни разу.

Лишь иногда он напоминал о себе призывами кукушки, стуком дятла, волшебным перестуком дождинок по стеклу – шуршащим, успокаивающим, чтоб не забыла, чтоб сберегла…

А тем временем, грубые часы-подделки сменяли друг друга – ручные, настенный, настольные: «Часы-будильники», «Часы с кукушкой», даже «Часы с боем». Но они всегда только будили меня не вовремя. Никогда не совпадая, не угадывая, не попадая в ритм. Но чаще всего на моем пути встречались электронные часы, которые и тикать-то не умели. А те, другие, которые умели, делали это механически, по привычке, не пробуждая во мне ничего, кроме скуки.