Малый дом в Оллингтоне. Том 2 - [126]

– Право, я ничего не знаю. Белл вернее меня может сообщить вам об этом, потому что квартиру нанимал Крофтс. Я полагаю, что доктор Крофтс рассказывает ей все.

Таким образом, разговор переменился, и мистрис Бойс поняла, что, какие бы тут ни были еще секреты, открытие их сейчас оказывалось невозможным.

Свадьба доктора Крофтса и Белл должна была состояться в середине июня, и сквайр решился придать этой церемонии всевозможную пышность, открыв для новобрачных и гостей двери своего дома. По особому условию между Белл и леди Джулией, о чем было уже сказано, на свадьбу были приглашены лорд Де Гест и сама леди Джулия. По такому случаю из Торки приехал полковник и леди Фани. Это был первый визит, сделанный полковником своему родительскому крову в течение многих лет. Бернард отказался сопровождать отца. Он еще не уехал за границу, но тут были обстоятельства, которые заставляли его чувствовать, что он не найдет особенного удовольствия на свадьбе. Брачный обряд совершал мистер Бойс вместе с достопочтеннейшим Джоном Джозефом Джонсом, магистром наук, окончившим курс в Кембридже, в коллегии Иисуса, и куратором церкви Святого Петра, у северных ворот Гествика, – так сообщала местная газета «Кантри Кроникл» в своем объявлении. Правда, у читателей газеты не хватило терпения проследить его далее титула достопочтеннейшего Джона Джозефа Джонса, а из-за этого обстоятельства известие о бракосочетании Белл с доктором Крофтсом не распространилось так широко, как можно было бы желать.

Свадьбу сыграли весьма весело. Сквайр был как нельзя более любезен и принимал гостей с таким радушием, как будто присутствие их в его залах доставляло ему истинное наслаждение. Восторжествовавший Хопкинс с таким тщанием украсил цветами и зеленью старые комнаты, что Лили и Белл приходили в восторг. В течение этого периода плетения гирлянд и расстановки цветов отягощенный годами старик обнаружил частичку чувства, о котором нельзя не упомянуть в этих последних строках. Лили начала хвалить вкус старика, в то время как Белл куда-то удалилась.

– Я бы желал, чтоб это было для тебя, моя милочка! – сказал Хопкинс. – Желал, чтобы это было для тебя!

– Это хорошо подходит, Хопкинс, и для нынешнего случая, – отвечала Лили торжественно.

– Для него я бы ничего не сделал, – продолжал Хопкинс, – ровно ничего. Ни одной ветки не повесил бы. А вот для другого-то!..

Лили ничего не сказала. Она знала, что старик выразил желание всех окружавших ее. Она не сказала ни слова, тем более что в это время вернулась Белл.

Но на свадьбе никто не был так весел, как Лили, – никто так не веселился, не радовался, не соучавствовал брачному торжеству. Она кокетничала со старым графом так, что он готов был сам жениться на ней. Видевшие ее в тот вечер и ничего не знавшие из ее собственной истории, никоим образом не могли бы представить, что она сама так жестоко была обманута месяцев шесть или восемь тому назад. А знавшие ее не могли не представить себе, что страдания, которые она выносила тогда, служили для нее таким жестоким ударом, оправиться от которого казалось для нее невозможным. Она сама полагала, что выздоровление для нее невозможно, хотя ее можно было сравнить с человеком, который потерял в сражении правую руку, но с потерей этой руки для нее не все еще утратилось. Пуля, поразившая ее так жестоко, не коснулась ее жизненно важных органов, и она ни словом, ни взглядом не хотела жаловаться свету на рану, которую получила.

– Жены, потеряв мужей своих, продолжают пить, есть и веселиться, – говорила она самой себе. – А он еще не умер.

Поэтому она решилась казаться счастливой и, смею сказать, не только привела в исполнение свою решимость, но и действительно наслаждалась счастьем, насколько это было для нее доступно.

– Вы милый, добрый человек, и я знаю, будете беречь ее, – сказала она Крофтсу, когда он собрался увезти молодую жену.

– Буду стараться всеми силами, – отвечал Крофтс.

– Надеюсь, вы будете добры и ко мне. Помните, что, женившись на Белл, вы вступили в брак с целым семейством, и, пожалуйста, не верьте ни одному слову из того, что говорит о тещах в своих романах тот ужасный автор. Он нанес большой вред обществу, затворив для половины матерей в Англии дома их дочерей.

– Моего дома он не запрет от мистрис Дейл.

– Помните же это. Теперь прощайте.

Новобрачные уехали, и Лили осталась кокетничать с лордом Де Гестом.

О ком еще нужно сказать несколько слов, прежде чем позволю усталому перу моему выпасть из рук? Сквайр после долгой внутренней борьбы признался самому себе, что невестка не получала от него того ласкового обращения, которого вполне заслуживала. Сознаваясь в этом, он дал себе слово употребить все усилия, чтобы загладить все дурное прошедшее, – и мне кажется, можно сказать, что мистрис Дейл принимала эти усилия не без благодарности.

Поэтому я склонен думать, что жизнь в Оллингтоне, как в Большом, так и в Малом доме, скоро сделалась несравненно приятнее, чем в прежнее время. Лили вскоре получила ботинки-балморалы[42], или, по крайней мере, скоро убедилась, что имеет возможность попросить у дяди любой подарок, который ей хотелось. Она заговорила даже о покупке клетки для белки, но я не думаю, чтобы ее расточительность заходила так далеко.