Малютка Эдгар - [26]

Анна икнула. Ее пробила дрожь. Могучий кондиционер нагнетал в комнату холодный воздух, словно был запрограммирован на изгнание тепла и остатков неприятного запаха. Возможно, запах шел от камина, который был под стать прочей обстановке — этакая цивилизованная пещерка, обнесенная оградой для защиты от двуногого зверя. В камине догорали поленья и что-то еще, похожее на груду кожаной одежды. На прутья решетки была нанизана игральная карта.

Анна скорее почувствовала, чем заметила — даже боковым зрением, — что в этой комнате много такого, что стоило бы рассмотреть попристальнее и с близкого расстояния, однако («Разве ты не хочешь узнать, кто тебя застрелил?») она уже заметила ноги, покоившиеся на низком стеклянном столике перед диваном: V-образно развернутые ступни в дорогих мужских туфлях, серые штанины. Остальное скрывала спинка.

25. Малютка/Эдгар

Движение Малютки было остановлено почти в самом начале и затем замаскировано под какое-то нелепое подергивание, простительное щенку и случившееся с перепугу, но от Красного Костюма не ускользало ничего — даже когда он вроде бы и не смотрел на Эдди. Более того, от него не ускользали не только движения, но и намерения. Еще никогда в жизни Малютка не был до такой степени уверен, что его в полном смысле видят насквозь.

— У маленького говнюка, оказывается, уже есть яйца, — сказал человек в красном с неизменной ухмылкой. — Что ты скажешь на это, Эдгар? Опять будешь скулить и жаловаться, неблагодарная ты тварь?

По ощущениям Малютки, дядя целиком перебрался в его слишком тонкую глотку, откуда и вещал, с трудом проталкивая сквозь нее свой несоразмерный голос:

— Я же говорю, что сделал бы из него…

— Заткнись, — оборвал Красный Костюм. — Я прекрасно знаю, что ты можешь из него сделать. По-моему, гораздо интереснее, что он может сделать из тебя. А чтобы стало совсем интересно, давай-ка уравняем ваши шансы.

Это, с точки зрения Эдди, невнятное намерение вызвало у дяди острейшую реакцию. Он затрепыхался в черепе, будто пойманная птица, но куда денешься из ловушки, в которой спрятался сам?

Человек в красном поманил к себе Малютку. Тот преодолел разделявшее их расстояние на негнущихся ногах. Дядя остался не у дел. Эдди ощущал тяжесть пистолета, бесполезного, как маятник остановившихся часов, но не бросал его — что-то подсказывало: часы еще можно завести.

Красный Костюм змеиным движением схватил Малютку за воротник куртки и притянул к себе. Затем запечатлел у него на лбу краткий поцелуй, имевший долгие последствия. Эдди едва не лишился сознания. Сам по себе поцелуй в лоб не был для него чем-то необычным. Так его частенько целовала мама, когда укладывала спать, да и папу иногда прошибала нежность и он прикладывался к сыновьему лобику. Но тут было нечто совсем другое. После прикосновения горячих влажных губ Эдди почувствовал, будто в голову ему проникло нечто скользкое и червеобразное (примерно так он представлял себе компьютерные вирусы), растеклось внутри мутным желе, в котором утонули обрывки мыслей. Эта странная субстанция, состоящая вроде бы из ничего, вдруг сделалась, по его ощущениям, чуть ли не твердой и разделила голову на две половины, левую и правую.

Человек в красном еще плотнее притянул Эдди к себе, но на этот раз не целовал, а зашептал в правое ухо:

— Теперь старая сволочь сидит отдельно. Осторожно, злая собака.

При слове «собака» в пустом сознании Малютки зашевелилось что-то связанное с опасностью, которой можно избежать, если кое-куда не соваться. Недавно нечто подобное (правда, при не столь странных и болезненных обстоятельствах) Эдди открыл для себя в отношении штуковины, называемой электричеством, которая пряталась в розетках и расползалась по проводам. Штуковина делала кое-что полезное, проникая в бытовую технику, но могла быть смертельно опасной, если судить по мерам предосторожности, строго соблюдаемым мамой и папой.

Красный Костюм уловил эту слабую судорогу понимания.

— Правильно, — продолжал он шепотом. — Запомни две команды: «Голос» и «Место».

После этого он переместил свое лицо к левой стороне Малюткиной головы — перед глазами Эдди проплыла парализующая улыбка — и зашептал в его левое ухо. Как ни странно, на этот раз Малютка не услышал ни слова. Впору решить было, что он оглох на одно ухо, однако спустя несколько секунд, когда человек в красном с некоторой брезгливостью отодвинул его от себя, он осознал, что по-прежнему прекрасно слышит обоими ушами. В голове у него прояснилось, «перегородка» исчезла, вернулась память.

Он заподозрил, что шепоток в левое ухо предназначался не ему, а исключительно дяде. Будь Эдди постарше, он, возможно, изошел бы холодным потом от страха, гадая, какие команды нашептаны для него. Однако малый возраст по-прежнему хранил его от лишней нервотрепки и неприятностей, которые взрослые по большей части создают себе сами.

Между тем человек в красном — по всей видимости, неистощимый выдумщик, жадный до всего «интересного» (а чем еще заняться, когда сидишь посреди пустыни и впереди у тебя бесконечная ночь?), — уже тасовал невесть откуда взявшуюся колоду. Сунул ее Малютке под нос и сказал: