Малютка Эдгар - [24]

Вскоре без помощи Эдгара Малютка осознал, что светившие вперед невидимые «фары» — это его собственные глаза, а бьющие в стороны лучи исходят из глаз ворона. Будь он постарше, начал бы искать объяснения, но в шесть лет нашел в своей светоносности нечто захватывающее. Слегка ошеломленный, он перестал фантазировать и даже не заметил, как последовал дядиному совету «забудь, что видел когда-то».

Изменилось многое, если не все. Малютка словно дважды вывернулся наизнанку: сначала то, что было снаружи, оказалось внутри — именно по этой причине он сиял светом уже исчезнувших звезд, — а потом их с дядей скромное пристанище, распространившееся до сомкнутых краев Дыры, снова провалилось куда-то в темноту, где могло произойти что угодно. Свет, бивший из двух пар глаз, погас. Заблудившееся эхо донесло хриплое «кар-р» Харда, только почему-то не сверху, а откуда-то из лабиринта уха, который простирался, по ощущениям, на многие километры в глубь мальчишеского тела.

Потом будто кто-то чиркнул спичкой. Вспыхнул тусклый огонек. Эдди двинулся к светящемуся пятну, ступая по чему-то мягкому и сыпучему. («Соль», — подумал Малютка. «Кокаин», — подумал Эдгар.) Вскоре пятно превратилось в костер посреди песчаных холмов. Боком к бредущему Эдди сидел, всматриваясь в одиночество огня, некто в красном костюме, никак не вязавшемся со здешней пустотой. Когда Малютка приблизился, человек повернул к нему голову. У него было бронзовое веселое лицо клоуна, не нуждавшегося в гриме.

«Только не это», — простонал дядя, но ничем не помешал Малютке, что означало — выбора нет.

Эдди остановился в трех шагах от Красного Костюма. Незнакомец внушал ему одновременно страх, отвращение, любопытство и надежду на какой-нибудь выход. Ну хоть какой-нибудь. А тот ухмылялся, словно явившийся из закоулков Дыры мальчик был чем-то забавным, глуповатым и не вполне здесь уместным. Чуть позже до Малютки дошло, что таким он казался дяде Эдгару, потому что мысли незнакомца не были ведомы никому.

— У тебя есть книга? — внезапно заорал ворон. На этот раз — сверху, хотя хриплый голос донесся как бы из невообразимой дали. Эдди невольно втянул голову в плечи. Ворон снялся со своего насеста и, облетев вокруг костра, приземлился в непосредственной близости от человека в красном.

«Проклятье! — Эдгар в голове Малютки звучал как лай злобной, но бессильной собаки. — Знаешь, сопляк, кого я ненавижу больше, чем птиц?»

Эдди молчал, подавленный безысходной дядиной горечью.

«Только Джокеров. Ну, еще, может быть, себя».

* * *

И опять Малютка ничего не понял.

Человек в красном костюме подмигнул ему, опустил руку и разгреб песок («снежок, мать твою, чистейший снежок!») у своих ног. В углублении показался край того, что Эдди вначале принял за коробку. Он еще не улавливал иронии, заключенной не в словах или интонациях, а в самой ситуации. Но дядя-то улавливал. Конечно, в песке была зарыта книга.

Красный Костюм поднял ее, сдул песчинки и протянул Малютке. Ослушаться улыбчивого человека оказалось так же немыслимо, как всерьез не подчиниться родителям. Такое просто не могло взбрести Эдди в голову, а Эдгар вел себя будто притаившийся в темном шкафу свидетель какого-то непотребства, хотя, похоже, прекрасно знал, что играть в прятки с существом в красном костюме довольно дурацкая затея. В какой-то момент Малютке даже почудилось, что мужчина в красном и есть его настоящий отец, а тот, кого он раньше называл папой, был только живой куклой, старательно изображавшей заботу и любовь.

Он взял книгу, оказавшуюся неожиданно тяжелой. На темной шершавой обложке выблескивала золотыми буквами надпись в две строчки. Первым словом было «Эдгар». Дальше — непонятно: «Аллан По. Избранное».

Малютка знал, что у него редкое имя — среди знакомых ему людей не было ни одного Эдгара… если не считать дяди, но дядя — случай особый. Малютка сомневался, можно ли назвать его знакомым.

— Эдди-Эдди, выходи, — прошелестел голос человека в красном. Он произнес это, будто начало детского стишка, но продолжение оказалось прозаическим и вполне взрослым:

— Неплохо придумано, старая сволочь. Конечно, страдает невинное дитя, однако кого и когда это останавливало? Вот только ума не приложу, как ты столько времени обходишься без женщин?

С лицом Малютки произошла уже знакомая ему метаморфоза: оно перестало ему принадлежать, словно отделившаяся от черепа маска.

— Не было другого выхода. — Дядя приложил немалое усилие, чтобы выдавить из Эдди эти слова. Получилось не слишком внятно.

Человек в красном сказал назидательно:

— Выход всегда один-единственный — тот, который выбираешь.

Затем его тон изменился:

— Ну что же, малыш, теперь у тебя есть книга. Почему бы тебе не поблагодарить Харда за то, что доставил столь дорогого мне гостя в целости и сохранности, и не освободить его от дальнейших обязанностей?

Малютка совершенно растерялся от иронии, сопровождавшей вроде бы знакомые слова, но дяде, похоже, все было ясно. Эдгар заставил Эдди без лишних вопросов открыть книгу. В углублении, вырезанном в ее бумажной сердцевине, покоился пистолет, который Малютка принял вначале за вожделенную копию «Хеклер унд Кох» для своей коллекции. Однако по дрожи, пронзившей его и явно передавшейся от дяди, он тотчас догадался, что как раз это оружие — самое что ни на есть настоящее. То бишь созданное для убийства, а не для игры.