Малознакомый Ленин - [49]
Вместо совета «собирайтесь» в Россию, Ленин, как видим, рекомендует Арманд учиться кататься на лыжах для будущих прогулок по горам Швейцарии. Но лучшее свидетельство того, что у Ленина не было ни малейшего предчувствия через две недели совершившегося свержения царской монархии — это, конечно, его письмо к Елизарову. Знаменитая хилиастическая машинка Ленина дала резкий перебой как раз накануне той революции, в процессе развития которой изменится судьба Ленина и он обрящет своего рода «бессмертие». До сих пор его жизнь, начиная со времени Кокушкина, за исключением некоторых коротких интервалов, аккомпанировалась чувством «быть накануне», а когда «канун» пришел, когда от зари переворота, скажем словами Добролюбова, отделяла «всего какая-нибудь ночь», — Ленин его не узрел.
«Никогда кажется, — пишет Крупская, — не был так непримиримо настроен Владимир Ильич, как в последние месяцы 1916 и первые месяцы 1917 годов. Он был глубоко уверен в том, что надвигается революция». Крупская говорит неправду. Мысль, «что надвигается революция», ему вообще присуща с того времени, как он прочитал «Что делать?» Чернышевского. Это его idee fixe, такая же постоянная его принадлежность, как татарские черты лица. Но ведь не об этом идет речь. Речь идет о Февральской революции 1917 года, а ее-то он совсем в это время не ждал. В январе 1917 года на собрании молодежи в Цюрихском народном доме, говоря о революции 1905 года, он видел в ней пролог будущей революции, однако приближения ее не ощущал, горестно полагая, что «мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции»[66].
Ничего уверенного «старикам» не мог сказать Ленин и об европейской революции, хотя доказывал, что капитализм и буржуазия стоят у пропасти. В «Сборнике Социал-Демократа» № 1 в октябре 1916 года он писал: «Социалистическая революция может начаться в самом близком будущем… Возможно, однако, что до начала социалистической революции пройдет 5, 10 и более лет».
В масштабе истории, оперирующей веками, срок в 25 лет может почитаться прогнозом, для ориентации повседневной политики и личной жизни смутная вера, что мировая революция может прийти скоро, а возможно через 10 и более лет — никаким компасом служить не могла. Ленин потом стыдился своей слепоты и несколько раз настойчиво убеждал, что абсолютно никто не мог предусмотреть, что был так близок момент падения царской монархии. «За два месяца перед январем 1905 года и перед февралем 1917 года ни один, какой угодно опытности и знания, революционер, никакой знающий народную жизнь человек не мог предсказать, что такой случай взорвет Россию» — говорил Ленин на V Всероссийском съезде Советов в июле 1918 года[67].
Месяцем позднее, в полном противоречии с убеждением, что революцию можно сделать назначением восстания (такова была руководимая им Октябрьская революция), Ленин снова пытался реабилитировать свою слепоту. «Революцию нельзя учесть, революцию нельзя предсказать, она является сама собой. И она нарастает и должна вспыхнуть. Разве за неделю до Февральской революции кто-либо знал, что она разразится? Разве в тот момент, когда сумасшедший поп вел народ ко дворцу, кто-либо думал, что разразится революция 5-го года?»[68].
Ленин забыл, что в 1905 году, когда поп Гапон вел народ ко дворцу, он, Ленин, не только «думал», но и писал, что это начало революции и ей предстоит в ближайшем будущем разразиться во всей ее силе. Подобных дум у него не было накануне февраля 1917 года. Он искал тогда капиталиста, способного ему и жене обеспечить такую «архиважную» вещь, как заработок. Он полагал, что надолго, возможно, «на 5, 10 и более лет», обречен быть эмигрантом в каком-нибудь Цюрихе и, чтобы «не поколеть», изобретал планы получения заработка.
И так ли в действительности было тяжко материальное положение Ленина, что вынуждало его писать отчаянные письма: «жить нечем». Нужно же дать на это ответ.
Начнем с одной странной мелочи. В Берне и Цюрихе Ленин с супругой посещали театры и кино, но «ничтожность пьесы, — писала Крупская, — или фальшь игры всегда резко били по нервам Владимира Ильича. Обычно пойдем в театр и после первого действия уходим. Над нами смеялись товарищи: зря деньги переводим». Подобные налеты на театры Ленин и Крупская практиковали и раньше. В Женеве в 1908 году им было трудно «после революции вновь привыкнуть к эмигрантской жизни. Целые дни Владимир Ильич просиживал в библиотеке, но по вечерам мы не знали, куда себя приткнуть… и мы каждый день ходили то в кино, то в театр, хотя редко досиживали до конца, а уходили обычно с половины спектакля бродить куда-нибудь, чаще всего к озеру».
Такое бросание «зря» денег Ленин мог свободно себе позволить в 1908 году — ведь этот год относится к периоду его просперитэ. Но когда «жить нечем» — мыслимо ли «зря» бросать деньги? Привычек богемы, не думая о завтрашнем дне, тратить все, что есть в кармане, на какой-нибудь пустяк — у Ленина не было. Все, что угодно, только не это: он человек весьма и весьма расчетливый.
Удивляет и другое обстоятельство, назвать его мелочью уже нельзя. Мы упоминали о его правиле: летом бросать работу и ехать куда-нибудь отдыхать. В годы жалоб на безденежье, на то, что «жить нечем» — это правило не отброшено. В 1915 году чета Лениных выехала из Берна, прожила с мая по конец сентября в отеле Мариенталь у подножия горы Ротхорн, в Сбренберге, где «устроились мы очень хорошо». В 1916 году, покидая Цюрих, Ленин и его супруга провели шесть недель в доме отдыха Чудивизе «очень высоко, совсем близко к снеговым вершинам». Высокие местности выбирались потому, что «Ильич очень любил горы», а Крупская находила, что пребывание в таких местах превосходное средство против базедовой болезни, которой она страдала.
