Малознакомый Ленин - [48]

Вот что о сей «фантазии» Ленин писал своему шурину 18–19 февраля 1917 года (обратим внимание на дату!): «Из прилагаемого Вы увидите, что Надя планирует издание «Педагогического словаря» или «Педагогической энциклопедии». Я усиленно поддерживаю этот план, который, по-моему, заполнит очень важный пробел в русской педагогической литературе, будет очень полезной работой и даст заработок, что для нас архиважно. Спрос теперь в России, с увеличением числа и круга читателей, именно на энциклопедии и подобные издания, очень велик и сильно растет. Хорошо составленный «Педагогический словарь» или «Педагогическая энциклопедия» будут настольной книгой и выдержат ряд изданий. Что Надя сможет выполнить это, я уверен, ибо она много лет занималась педагогикой, писала об ней, готовилась систематически. Цюрих — исключительно удобный центр именно для такой работы. Педагогический музей здесь лучший в мире. Доходность такого предприятия несомненна. Лучше бы всего было, если бы удалось самим издать сие, заняв потребный капитал или найдя капиталиста, который бы вошел пайщиком в это предприятие. Если это невозможно и если гоняться за этим значило бы лишь терять время, — Вам, конечно, виднее, и Вы, обдумав и наведя справки, решите этот вопрос, — тогда надо предложить сей план старому издателю, который наверное возьмется. Надо только, чтобы план не украли, т. е. не перехватили. Затем надо заключить с издателем точнейший договор на имя редактора (т. е. Нади) обо всех условиях. Иначе издатель (и старый издатель тоже!!) просто возьмет себе весь доход, а редактора закабалит. Это бывает. Очень прошу подумать об этом плане хорошенько, поразведать, поговорить, похлопотать и ответить подробнее». В постскриптуме: «Издание — 2 тома, в 2 столбца. Выпускать выпусками, по 1–2 листа. Объявить подписку. Тогда деньги поступят быстро. Если удача, ответьте телеграммой: «Договор энциклопедии заключен». Тогда Надя усиленно возьмется за работу».

Письмо любопытное. В нем, прежде всего, сказывается присущая Ленину глубокая уверенность — раз он пропагандирует какой-нибудь план или идею, они не могут не иметь особую, высшую ценность. Нажимая на Елизарова, он уверяет его, что задуманная «Педагогическая энциклопедия» будет иметь большой успех, выдержит ряд изданий, станет «настольной книгой», и «несомненно» окажется доходным предприятием. Авторитетный тон, с которым Ленин утверждает, что «Педагогическая энциклопедия», по его мнению (а в этой области он полный профан), «заполнит очень важный пробел» в педагогической литературе — вызывает улыбку. Однако в числе изданий, осуществлявшихся по указанию Ленина после его прихода к власти, этой знаменитой «настольной» энциклопедии нет. Он просто забыл о ней и о других затеях цюрихского периода жизни.

Проступает в письме и другая характерная черта Ленина: вечная подозрительность, неверие в самые элементарные людские добродетели. Всякий издатель, будучи представителем в этой области капиталистической фауны, по мнению Ленина — хищник. Даже в большевике Бонч-Бруевиче, которого в письме Ленин именует «старым издателем», он предполагает жулика, способного украсть, перехватить план, закабалить редактора, присвоить все доходы от предприятия.

Самое же замечательное, что письмо Ленина написано почти накануне февральского переворота 1917 года (оно пришло в Петербург 11 февраля). Политическая атмосфера в то время была заряжена электричеством. Кажется, никто из обладавших минимумом политического чутья не сомневался, что гроза близится неминуемо. Об этом начали говорить еще в конце 1915 года, когда В. А. Маклаков в произведшей большое впечатление статье в «Русских Ведомостях» аллегорически изобразил царскую власть в виде шофера, ведущего машину (страну) к неизбежной гибели. Уже в 1916 году начались стачки рабочих. В январе они происходили в текстильном районе Иваново-Вознесенска, а в октябре — в Петрограде. Критика царя и царской фамилии, особенно после убийства Распутина, велась повсюду, почти открыто, без всякой осторожности. Правительственная власть, презираемая всеми, явно разлагалась. Чувствовалось, что нужен только небольшой толчок — и все рухнет.

Ленин читал и русские, и иностранные газеты, он получал письма из России из множества мест, даже из Сибири. В декабре 1916 года он сообщал Инессе Арманд: «Дорогой друг! Получилось сегодня еще одно письмо из СПб — в последнее время оттуда заботливо пишут… Письма… все о том же, об озлоблении в стране (против предателей, ведущих переговоры о сепаратном мире) etc. Настроение, пишут, архиреволюционное». 19 февраля 1917 года Ленин сообщал ей же, что «получили мы на днях отрадное письмо из Москвы… Пишут, что настроение масс хорошее, что шовинизм явно идет на убыль и что наверное будет на нашей улице праздник».

Сигналов из России о приближении революционной грозы, которая развалит как карточный домик все здание самодержавия, у Ленина было предостаточно, но — странный и неопровержимый факт — эти сигналы отскакивают от него. Они не производят на него глубокого впечатления, он не делает из них обычных для него выводов. Передавая полученные известия Арманд, он не провозглашает: «революция идет», а спокойно спрашивает ее: «А на лыжах катаетесь? Непременно катайтесь! Научитесь, заведите лыжи и по горам — обязательно. Хорошо на горах зимой! Прелесть и Россией пахнет»