Маленькое летнее приключение - [16]

"Нарисовался, голубчик! Сейчас ответишь за опустошенный буфет!" — возликовала Тея, готовая оделить появившегося Торми парочкой-другой подзатыльников. Но от его робкого взгляда весь боевой запал куда-то запропастился, и Тея обреченно вздохнула. Ну не могла она поднять на него руку, хоть тресни! Не могла! Он напоминал ей рыженького котенка ждущего, когда его приласкают. Но вот, кажется, у тетушки были строго противоположные виды на ребенка.

Смерив его подозрительным взглядом, словно бы ожидая, что он вот-вот обернется лягушкой и упрыгает от нее, она, подперев бока, нависла над ним с неумолимостью лавины.

— Чего это ты? Шпионить надумал? Или просто так подглядываешь, а? Помни, что все твои мыслишки я знаю наперечет, маленький негодник! И мне известно о тебе даже больше, чем ты можешь вообразить! Мне известно, что ты насильно навязался моему дорогому Анемоше в ученики, и теперь пьешь из него соки! Ты паразитируешь на его доброте, честности и великодушии. От тебя одни неприятности! Я уже не говорю о том, что ты просто-напросто мешаешься. И будь я на твоем месте, — тетушка сложила руки на груди, — я бы давно собрала вещички и ушла, куда глаза глядят!

Тея хлопала ресницами, не понимая, с чего это Люциль так взъелась на бедного ребенка, которого знает от силы второй день. Ее сердце сжалось, когда она увидела блеснувшие слезы в глазах мальчика. За что она его так?

— Но, — снова заговорила тетушка, не дав Теи и слова вымолвить в защиту Торми, — учитывая то обстоятельство, что Анемон в некотором роде относится к тебе с теплотой и душевностью, я вынуждена, как его тетя, возложить на себя обязанности по воспитанию тебя, как его нерадивого ученика!

Сложно сказать обрадовался ли мальчик свалившемуся на него счастью или нет. Округлившиеся до размера золотой монеты глаза могли выражать, как воодушевленный восторг, так и проникновенный ужас. Теи что-то подсказывало, что последнее наиболее вероятней.

— А это еще что?

К большому изумлению девушки, на свет божий из кустов была извлечена лопата небольшого размера с белым древком. Как помнила Тея, вещица являлась именной лопатой Торми, подаренной ему Анемоном на какой-то садово-огородный праздник. (К слову сказать, иной раз Анемон делал совершенно неожиданные подарки на праздники, о которых Тея слышала впервые, да и то из его же уст. Таким образом, она обзавелась именным ведром и самой удобной шваброй, которой потом и отблагодарила Анемона от всей души).

Вертя в руках орудие сельскохозяйственного труда, тетушка Люциль, по всей видимости, пыталась определить пользовались ли им в последнее время или нет. И что-то обнаружив на лопате, вдруг уставилась на Торми с внимательностью коршуна пикирующего на добычу.

— Ты что-то копал? — спросила она с подозрительностью.

— Зе-землю, — отозвался мальчик, глядя на свою именную, как на живую гадюку.

— Зачем ты копал землю? — не отставала тетушка, поудобней перехватив лопату, как будто бы собираясь ею кого-то прихлопнуть.

— В мой каждодневный труд входит… э-э… работа в саду… и огороде.

Брови Тея в удивлении поползли вверх. Не то чтобы Торми совсем уж врал — ему действительно приходилось не раз и не два поработать в качестве огородника и садовника, но чтобы каждый день?! Да и для того, чтобы заставить Торми работать, Анемону приходилось изрядно попотеть, вылавливая ученика на территории семейного особняка. Он как-то жаловался об этом Хамелеону за чашечкой чая, а Тея случайно подслушала. Ну, может быть и не совсем случайно.

Тетушка Люциль услышав о каждодневном труде, внезапно растаяла, как сливочное масло на тарелочке, и ее лицо скрасила мимолетная улыбка.

— Что ж, возможно из тебя и получится что-нибудь дельное. — С этими словами она прислонила лопату к ближайшему деревцу и, достав из кармана цветочного фартука конвертик, вскрыла его.

— Отдайте! — завопил неожиданно Торми, рванувшись к вынутому листку бумаги, но тетушка, словно ожидавшая подобной реакции подняла его повыше, и рука мальчика промахнулась. — Вы не имеете право!! Это мои личные вещи! Как вы посмели рыться в моих вещах? — рассержено сверкая глазами, потребовал он ответа.

— Зачем же столько эмоций? Я не рылась в ваших вещах, молодой человек. Я только произвела небольшую ревизию в вашей комнате и изъяла документ, показавшийся мне любопытным. Документ, который позволит мне наиболее полно познакомиться с вами.

Какое- то время Торми рассержено сопел, но, вероятно решив, что все равно сделать ничего не может (по крайней мере, без применения силы, а перед ним все-таки была родственница его учителя, да к тому же женщина), глубоко вздохнул, и уже спокойно сказал:

— Валяйте!

Бережно развернув сложенный вдвое лист, оказавшийся удостоверением личности, Люциль начала читать по бумажке, хотя, скорее всего уже успела досконально его изучить.

— Итак… Тебе одиннадцать лет. Родился тринадцатого августа… угу. А зовут тебя… зовут тебя… — тетушка подняла на него глаза, и Теи даже примерещилось в них сочувствие: — Тормазнизио Шкафаэль?!

Мальчик и бровью не повел. Тея, как не крепилась, но все же подавилась смешком. Да это еще что, вот когда она впервые услышала его имя полностью, ох и истерика у нее была. Торми целую неделю на нее дулся, пока этот гад Анемон не проболтался ему о фамилии самой Теи. На этот счет Торми даже выдвинул глубокомысленную гипотезу, что, возможно, предков Теи слишком часто посылали куда подальше, от того и сложилась фамилия. А если подумать, то она ему за это еще не отомстила.