— Вот беда! — воскликнула Маметта, крепко сжав руки Мили. — Вы, значит, им вместо матери? Да я бы на вашем месте разнесла весь этот театр и на отца бы не посмотрела! Подумать только, обречь детей на такую жизнь!.. Ну Жерве у вас актёрствует, а остальные чем занимаются?
— И остальные тоже… Флора, моя сестрёнка, просто влюблена в театр, танцы, аплодисменты. Зато мальчики терпеть не могут театр. Валентин самый старший и самый серьёзный. Ему так хочется найти себе дело по душе. Ведь ему уже пятнадцатый год. А Жиль только о море и мечтает. Вечно витает в облаках…
— Ну, а Жерве?
— Жерве? Ему только бы книги да книги. Ему бы в школе учиться, он такой способный…
Маметта всплеснула руками.
— Учиться?.. Разве они не ходят в школу?
— Да какая уж школа? Мы круглый год переезжаем с места на место.
— Ну и отец!.. Разве можно оставлять детей без учения!
Мили вскинула голову и сердито взглянула на собеседницу.
— Можно, сударыня… во всяком случае бродячим актёрам. Наш папа актёр и вправе распоряжаться своими детьми, как ему заблагорассудится. Он же не делает ничего дурного!
— Ну полно, полно! — сказала Маметта.
— Папа нас всех очень любит, он не злой, уверяю вас. Просто сам он сущий ребёнок. Только старенький… Меня очень тревожит его здоровье. А уговорить его обратиться к доктору — невозможно. С тех пор как не стало мамы, он слышать не может о болезнях. Вот и с Жерве… Господи, я и забыла о Жерве! Мне давно пора домой! — воскликнула Мили, вскакивая с кресла. — Большое вам спасибо за бинт, за помощь… словом, за всё…
— Не за что, милая, — добродушно ответила Маметта. — Трудно вам приходится, ну да стойкости и мужества вам не занимать. Поцелуйте-ка меня на прощание.
Мили обняла её, и на миг ей почудилось, будто вернулись прежние времена, когда мать, утешая, ласково её целовала.
— Завтра я навещу вас, посмотрю, что там у Жерве с ногой, — решительно заявила Маметта.
Мили обрадованно улыбнулась ей в ответ. Потом с грустью оглядела чистую уютную комнату, где, казалось ей, она защищена от всех житейских бурь и тревог. Неужели она навсегда прощается с этим домом? Может быть, она ещё вернётся сюда? И правда, почему бы ей не надеяться на лучшее? Когда она уходила, на сердце у неё стало легче и тревожные мысли о будущем как-то рассеялись.
На поляне за церковью каждый занимался своим делом, пока старшей сестры не было. Обед был готов. Бельё развевалось на ветру. Валентин перенёс деревянный стол на лужайку, чтобы пообедать на свежем воздухе. Флора была уже в сером платье.
— Костюм я уже починила! — крикнула она, увидев Мили. — И ужасно проголодалась.
— Я тоже, — весело поддакнул папаша Кастиль. — Долго ты пропадала. Ну, живо за стол!
— Сейчас, папа, — негромко сказала Мили. — Как Жерве?..
И она невольно обернулась к Валентину, словно спрашивая именно его. Валентин с сомнением покачал головой:
— По-моему, он неважно себя чувствует.
Мили побежала к фургону. Жерве всё так же лежал на узком матрасе. Нога была обмотана полотенцем, щёки пылали…
— Да у него жар! — встревожилась Мили. — Папа, иди скорее сюда.
Кастиль не спеша взобрался по ступенькам и недовольно взглянул на сына.
— Знаешь, мне всё это порядком надоело, — буркнул он. — Да, щёки красные… но это ещё ни о чём не говорит.
— Да ведь у него жар, папа! — повторила Мили, прижимая к груди руки. — Надо непременно отвезти его к доктору.
— Никакого доктора! — крикнул Жерве, съёжившись на своём узком матрасе.
— Он прав. Все врачи ослы, — заявил господин Кастиль, презрительно передёргивая плечами. — Ему нужно одно — хорошенько выспаться, и всё. Спи, Жерве, и хватит об этом думать.
Но подумать об этом пришлось. Ночь прошла тревожно. Мили не отходила от больного. Жерве весь горел. Он то и дело просил пить, и ему, вероятно, чудился Люка, потому что он повторял в бреду: «Книга… книга…»
Мили не знала, что делать. На рассвете она не выдержала, тихонько поднялась и босиком побежала к палатке, — там на подмостках, закутавшись в одеяла, богатырским сном спали отец и братья.
— Что случилось? — сердито спросил папаша Кастиль, открывая глаза. — Который час?
— Только четыре. Меня очень беспокоит Жерве, — дрожащим голосом ответила Мили. — У него жар, его нельзя оставлять в таком состоянии.
— О женщины, женщины! — вздохнул Проспер Кастиль, поднимаясь. — Ну что я могу поделать?
— Нужно поехать в больницу, раз ты и слышать не хочешь о докторе. Это будет дешевле.
— Что ж, в больницу так в больницу!
— Да, но поблизости нет больницы. Придётся ехать в Руан. Руан большой город, и до него всего километров тридцать… Ехать нужно немедленно. Пожалуйста, папочка, поедем скорее.
Господин Кастиль не мог не поспорить, но тревога Мили передалась и ему, он сдался:
— Что ж, придётся ехать в Руан. Решено. Ребята, вставайте, да поживее.
Закипела работа. Надо было разобрать палатку, сложить парусину и доски в прицеп, проверить мотор, собрать вещи. Валентин и Жиль, ещё не совсем проснувшись, торопливо помогали отцу. Мили складывала непросохшее бельё и варила на плитке кофе. Жерве ещё спал.
— Не говорите ему о больнице, — просила всех Мили, — он испугается. Слышишь, Флора, придержи язычок.
