Маленький театр - [6]
Люка торопливо стянул с себя домино и всем по очереди пожал руки. Когда подошёл черёд Жерве, он тихонько шепнул ему:
— Я непременно вернусь. Принесу тебе книгу.
Застенчивая улыбка осветила лицо Жерве.
— Принесёшь… книгу? Правда, Люка?!
— А сейчас мне пора. Выздоравливай побыстрее, и до скорой встречи.
— Люка… подожди!
Но Люка уже был далеко.
III
После представления
В шестом часу жара спала, от Сены потянуло свежестью, и Мили почувствовала прилив сил. После спектакля она снова принялась за стирку. То и дело она поглядывала на дома, на цветущие яблоневые сады — их сияющая белизна напоминала ей серебристый лунный свет.
Вот бы остаться в Андели! А то всё кочуешь и кочуешь: ещё вчера были во Флери́-сюр-Андели́, а послезавтра, наверно, будут в Пон-де-Ларе́… Всё переезды, переезды. Да что с ней? О чём она размечталась?.. Ведь пора обед готовить. Сыр, кажется, ещё есть. Флора его не любит, ей только сливовое варенье подавай, а осталось его всего полбанки. Скорее развесить бельё и почистить морковь. Вот ведь досада — Жерве растерял половину. Да вдобавок ногу повредил… Подумать только, она тут стирает, а у Жерве, может быть…
— Жерве! — во весь голос крикнула она.
Ребята с шумом выбежали из палатки. Жерве с ними не было. Жиль и Валентин уже сняли домино, а Флора никак не могла расстаться с красным платьем. Она шла пританцовывая и отталкивала Лео, малыш цеплялся за её руку.
Мили рассердилась, бросила щётку и подбежала к сестре:
— Не смей обижать малыша, гадкая девчонка! И сейчас же переоденься! Ведь ты вся мигом перемажешься.
Флора упрямо покачала головкой:
— Серое платье просто безобразно…
— Ты будешь слушаться? — крикнула Мили. — Сейчас же переоденься!
Пируэт, презрительная гримаса — Мили не сдержалась и хлопнула сестрёнку по щеке.
— Злюка! — взвизгнула Флора и залилась слезами.
Мили опомнилась, провела рукой по лбу:
— Вот видишь до чего меня доводит твоё упрямство. Ну ладно, успокойся, сними платье, и дело с концом. А Жерве где?
— Он с папой в палатке, — ответил Валентин. — Папа заставляет его ходить.
— Ходить?! Да ведь у него растяжение!.. — всплеснула руками Мили. — Ему нельзя ходить! Жерве! Жерве!..
Жерве выбрался из палатки, с трудом подпрыгивая на одной ноге.
Папаша Кастиль семенил вслед за ним. Он, как и Флора, не спешил снять свой шутовской наряд.
— Кто тут кричит? — миролюбиво спросил он.
— Я, — ответила Мили, помогая Жерве добраться до скамейки. — Надо посмотреть, что у него с ногой. И зачем ты, папа, заставил его ходить? Посмотри, как он побледнел!
— Ну-ну-ну! Ноги-то у него целы, а если не тренироваться, он и послезавтра не сможет выступать.
— Да мне не больно, не очень больно, Мили. Не волнуйся! — улыбаясь, говорил Жерве. И как-то странно было видеть радостную улыбку у него на лице, обычно таком хмуром.
— Теперь ясно, что всё это пустяки, — заявил папаша Кастиль. — А что там за толпа около балагана? Уж не воображают ли они, что мы будем играть и сегодня вечером. Эй, вы, театр закрыт! — возвестил он, сложив ладони рупором.
Но публика жаждала зрелищ. Люди сбежались, услышав пронзительные крики Мили, и не думали расходиться. Напирали друг на друга, боялись что-нибудь пропустить в даровом представлении.
Двое мальчишек показывали пальцами на смешного толстого человечка в зелёной рубахе и пересказывали пьесу всем, кто не успел её посмотреть. Бледное лицо Жерве, его нога, обмотанная бинтами, вызывали сочувствие. Кому-то пришло в голову, что идёт репетиция к завтрашнему спектаклю. А па, которые выделывала Флора, окончательно убедили в этом публику. Раздались аплодисменты.
Валентин помрачнел.
— Какая муха укусила этих остолопов? — глухо проговорил он. — Флора, сейчас же ступай в фургон!
— Почему? Ведь так приятно, когда тебе аплодируют.
— Замолчи и немедленно ступай в фургон!
В ответ Флора скорчила гримасу и продолжала кружиться, любуясь своим ярко-красным платьем. Но, взглянув на Жерве, она вдруг поняла, как ему неприятно любопытство зевак, и чинно пошла вслед за ним в фургон, где Мили уже расстелила для него узкий матрасик.
— Мне уже совсем не больно, — повторял Жерве, стискивая зубы.
Мили с удовольствием поверила бы ему, но, чтобы удостовериться, она решила снять повязку. Она разбинтовала ногу Жерве, увидела посиневшую, опухшую лодыжку. Сердце у неё упало. Что же делать? Компресс? А может быть, лучше припарку?.. Мили принялась лихорадочно рыться в ящике, где хранилась всякая всячина. Сухая горчица? Вот кстати! Но как завопил Жерве, когда сестра приложила к его ноге горчичник. Малыш Лео тут же примчался к нему на выручку. А Флора обозвала старшую сестру мучительницей. Мили сразу поставила её на место и строго-настрого приказала снять красное платье. Флора, разумеется, отказалась. Разгорелся спор. Мили в сердцах выскочила из фургона, хлопнула дверью и сразу наткнулась на Жиля — бездельник сидел неподалёку от таза с бельём. Она вспомнила о моркови, о домино Жерве, которое ненароком порвал Люка, делая кульбиты. Она сейчас же велела Жилю почистить морковь, Флоре — она так и не сняла красное платье — починить домино, а Валентину развесить бельё. Немного погодя, успокоившись, пошла к Жерве взглянуть, помогло ли её лечение. Увы, опухоль не опала. С Жерве градом катился пот.
Париж. 1943 год. Дом, где живет семейство Селье, стоит на улице Четырех Ветров. Обитатели его — небогатые люди, разные по характеру, симпатиям и привычкам. Но все они едины в своем чувстве ненависти к оккупантам и страстно ждут дня, когда война окончится и Франция снова станет свободной.
Пронизанная теплым и мягким юмором повесть о дружбе, горячей, преданной, облагораживающей. Герои повести — два двенадцатилетних школьника. Поль и Николя Товье — двоюродные братья, но растут они в совершенно разных условиях. Поль живет в атмосфере чрезмерной материнской любви и деспотичной придирчивости отца, живет без сверстников, в тепличной обстановке. Родители его люди обеспеченные, но детство Поля безрадостно.Николя — полная противоположность своему брату. Он рано узнал лишения и необходимость зарабатывать на кусок хлеба.
Повесть о первом самостоятельном путешествии с помощью автостопа современного французского школьника. Это путешествие открывает мальчику новый мир, новых людей; он учится понимать настоящую дружбу, перестраивает многое в себе.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Настоящее издание — третий выпуск «Детей мира». Тридцать пять рассказов писателей двадцати восьми стран найдешь ты в этой книге, тридцать пять расцвеченных самыми разными красками картинок из жизни детей нашей планеты. Для среднего школьного возраста. Сведения о территории и числе жителей приводятся по изданию: «АТЛАС МИРА», Главное Управление геодезии и картографии при Совете Министров СССР. Москва 1969.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.