Маленький театр - [6]

Люка торопливо стянул с себя домино и всем по очереди пожал руки. Когда подошёл черёд Жерве, он тихонько шепнул ему:

— Я непременно вернусь. Принесу тебе книгу.

Застенчивая улыбка осветила лицо Жерве.

— Принесёшь… книгу? Правда, Люка?!

— А сейчас мне пора. Выздоравливай побыстрее, и до скорой встречи.

— Люка… подожди!

Но Люка уже был далеко.

III После представления

В шестом часу жара спала, от Сены потянуло свежестью, и Мили почувствовала прилив сил. После спектакля она снова принялась за стирку. То и дело она поглядывала на дома, на цветущие яблоневые сады — их сияющая белизна напоминала ей серебристый лунный свет.

Вот бы остаться в Андели! А то всё кочуешь и кочуешь: ещё вчера были во Флери́-сюр-Андели́, а послезавтра, наверно, будут в Пон-де-Ларе́… Всё переезды, переезды. Да что с ней? О чём она размечталась?.. Ведь пора обед готовить. Сыр, кажется, ещё есть. Флора его не любит, ей только сливовое варенье подавай, а осталось его всего полбанки. Скорее развесить бельё и почистить морковь. Вот ведь досада — Жерве растерял половину. Да вдобавок ногу повредил… Подумать только, она тут стирает, а у Жерве, может быть…

— Жерве! — во весь голос крикнула она.

Ребята с шумом выбежали из палатки. Жерве с ними не было. Жиль и Валентин уже сняли домино, а Флора никак не могла расстаться с красным платьем. Она шла пританцовывая и отталкивала Лео, малыш цеплялся за её руку.

Мили рассердилась, бросила щётку и подбежала к сестре:

— Не смей обижать малыша, гадкая девчонка! И сейчас же переоденься! Ведь ты вся мигом перемажешься.

Флора упрямо покачала головкой:

— Серое платье просто безобразно…

— Ты будешь слушаться? — крикнула Мили. — Сейчас же переоденься!

Пируэт, презрительная гримаса — Мили не сдержалась и хлопнула сестрёнку по щеке.

— Злюка! — взвизгнула Флора и залилась слезами.

Мили опомнилась, провела рукой по лбу:

— Вот видишь до чего меня доводит твоё упрямство. Ну ладно, успокойся, сними платье, и дело с концом. А Жерве где?

— Он с папой в палатке, — ответил Валентин. — Папа заставляет его ходить.

— Ходить?! Да ведь у него растяжение!.. — всплеснула руками Мили. — Ему нельзя ходить! Жерве! Жерве!..

Жерве выбрался из палатки, с трудом подпрыгивая на одной ноге.

Папаша Кастиль семенил вслед за ним. Он, как и Флора, не спешил снять свой шутовской наряд.

— Кто тут кричит? — миролюбиво спросил он.

— Я, — ответила Мили, помогая Жерве добраться до скамейки. — Надо посмотреть, что у него с ногой. И зачем ты, папа, заставил его ходить? Посмотри, как он побледнел!

— Ну-ну-ну! Ноги-то у него целы, а если не тренироваться, он и послезавтра не сможет выступать.

— Да мне не больно, не очень больно, Мили. Не волнуйся! — улыбаясь, говорил Жерве. И как-то странно было видеть радостную улыбку у него на лице, обычно таком хмуром.

— Теперь ясно, что всё это пустяки, — заявил папаша Кастиль. — А что там за толпа около балагана? Уж не воображают ли они, что мы будем играть и сегодня вечером. Эй, вы, театр закрыт! — возвестил он, сложив ладони рупором.

Но публика жаждала зрелищ. Люди сбежались, услышав пронзительные крики Мили, и не думали расходиться. Напирали друг на друга, боялись что-нибудь пропустить в даровом представлении.

Двое мальчишек показывали пальцами на смешного толстого человечка в зелёной рубахе и пересказывали пьесу всем, кто не успел её посмотреть. Бледное лицо Жерве, его нога, обмотанная бинтами, вызывали сочувствие. Кому-то пришло в голову, что идёт репетиция к завтрашнему спектаклю. А па, которые выделывала Флора, окончательно убедили в этом публику. Раздались аплодисменты.

Валентин помрачнел.

— Какая муха укусила этих остолопов? — глухо проговорил он. — Флора, сейчас же ступай в фургон!

— Почему? Ведь так приятно, когда тебе аплодируют.

— Замолчи и немедленно ступай в фургон!

В ответ Флора скорчила гримасу и продолжала кружиться, любуясь своим ярко-красным платьем. Но, взглянув на Жерве, она вдруг поняла, как ему неприятно любопытство зевак, и чинно пошла вслед за ним в фургон, где Мили уже расстелила для него узкий матрасик.

— Мне уже совсем не больно, — повторял Жерве, стискивая зубы.

Мили с удовольствием поверила бы ему, но, чтобы удостовериться, она решила снять повязку. Она разбинтовала ногу Жерве, увидела посиневшую, опухшую лодыжку. Сердце у неё упало. Что же делать? Компресс? А может быть, лучше припарку?.. Мили принялась лихорадочно рыться в ящике, где хранилась всякая всячина. Сухая горчица? Вот кстати! Но как завопил Жерве, когда сестра приложила к его ноге горчичник. Малыш Лео тут же примчался к нему на выручку. А Флора обозвала старшую сестру мучительницей. Мили сразу поставила её на место и строго-настрого приказала снять красное платье. Флора, разумеется, отказалась. Разгорелся спор. Мили в сердцах выскочила из фургона, хлопнула дверью и сразу наткнулась на Жиля — бездельник сидел неподалёку от таза с бельём. Она вспомнила о моркови, о домино Жерве, которое ненароком порвал Люка, делая кульбиты. Она сейчас же велела Жилю почистить морковь, Флоре — она так и не сняла красное платье — починить домино, а Валентину развесить бельё. Немного погодя, успокоившись, пошла к Жерве взглянуть, помогло ли её лечение. Увы, опухоль не опала. С Жерве градом катился пот.