Маленькие повести о великих писателях - [37]

Только из рассказов бабушки Татьяны и узнавал Николенька обо всех чудесах, постоянно происходящих в их поместье, тут тебе и Вий с железными веками, и ведьма в ступе по небу летает, как парусом метлой правит. А уж лешии по кустам так и шастают.

Родовое поместье отставного коллежского асессора Василия Афанасьевича Гоголя отличалось ухоженностью и фантазией. Дом с белыми колоннами и башенками по углам утопал в зелени. Деревья подстрижены, тут и там затейливые гроты, возведенные мостки.

Сам Василий Афанасьевич на всю округу славился строгостью незаурядной. Мужикам, например, запрещал громко стучать в лесу. Чтоб соловьев не пугали. Бабам, по той же причине, не дозволил стирать белье в пруду.

Как-то отец задался мыслью, вырастить гигантский арбуз! Чтоб такого еще свет не видывал. И вырастил.

Ах, какой это был арбуз! Царь-арбуз! Чудо-ягода!

С превеликими трудами донес он своего гиганта до дома и водрузил на середину стола. Вырезал, как положено треугольник. Заглянул внутрь, красным-красно. Вставил треугольник на место и пошел созывать соседей.

Любопытный Николенька не выдержал. Забрался с ногами на стул и осторожно вынул из арбуза треугольник. Далее произошло непредвиденное… Из самой середины арбуза вылетела, невесть каким образом залетевшая туда оса! И цапнула Николеньку прямо в нос! Больно-пребольно.

Николенька заплакал. От обиды и несправедливости. Грозно гудя, оса улетела в окошко. А шишка на самом кончике носа довольно долго болела. Никакие примочки не помогали. С того самого дня у маленького Николеньки появилась вредная привычка, теребить себя за кончик носа. Возможно, потому он и вытянул его более нормального. Во всяком случае, в роду Гоголей таких длинноносых более не наблюдалось.

Через много лет Николай Васильевич даже повесть напишет. Она так и будет называться, «Нос». Кратко и выразительно. Страшно подумать, как обернулась бы судьба писателя, если б та самая зловредная оса цапнула его не в нос, а скажем в ухо. Мы бы стали свидетелями… Впрочем, не будем отвлекаться.

Василий Афанасьевич, как уже сказано, отличался необузданной фантазией и какой-то рассеянной щедростью. Рассеивал свою доброту и щедрость на всех соседей и односельчан без разбора.

Одно устройство Васильевской ярмарки чего стоит. Сколько сил, энергии и душевной расточительности положил отец Николеньки на организацию этой ярмарки. С его легкой руки и пошла традиция — устраивать их посреди села. Конечно, Васильевка не Сорочинцы, и уж тем более, не Полтава. Масштаб не тот. Но радости и веселья хватало на всех. С избытком.

Тут и цыганы, торгующие лошадей с обязательным медведем на цепи. И нищие в дырявых рубищах. И красавицы девчата с пестрыми лентами в волосах. Крики, смех, гомон. Мычание, блеяние, хрюканье, кудахтанье… Горы дынь и арбузов. Горы горшков и самых разных шкатулок из бересты и вереска.

В беснующемся ярмарочном водовороте Николенька пропадал с рассвета и до самых сумерек. Беспокойная маменька каждый день посылала няньку на поиски малыша.

Обычно Николеньку видели сразу в нескольких местах: у возов с пшеницей, на церковной паперти, у реки, где заключались главные торговые сделки. Практичная нянька попусту не бегала туда-сюда. Вставала посреди площади и прислушивалась. Услышав перезвоны лиры и низкие вздохи бандуры, уверенно шла на звуки музыки.

До головокружения слушал маленький Николенька пение бродячих музыкантов. Вставали перед его глазами картины старины глубокой, когда на земле рождались сплошь богатыри и сражались с несметными полчищами врагов, не жалея собственной жизни. Мечтал он, само собой, стать «доблестным лыцарем». И так же биться за свободу. Или планировал выкрасть прекрасную царевну из темного замка. И ускакать с нею на лихом коне куда подальше. Как выкрал в свое время, его дедушка Афанасий молодую бабусю Татьяну и тайно с ней обвенчался, против воли родителей.

Ах, сколько фантастических сюжетов роилось тогда в юной голове, если б записать! Но записывать маленький Николенька еще не умел. Желание, даже жажда, записывать собственные мысли, чувства и фантазии родится позже.

Жажда вырастет из подражания отцу Василию Афанасьевичу. Тот умудрялся и на написание комедий для своего домашнего театра время находить. Титанический был человек.

Как-то, после очередного домашнего представления папенькиной пьесы, Николенька оглядел соседей и домочадцев, еще утиравших слезы от смеха, и неожиданно мрачно заявил:

— Вырасту, сочиню самую смешную комедию на свете!

И почему-то присутствующие перестали смеяться и, внимательно посмотрев на мальчика, задумались.

Сколько ни уговаривал Николенька приятелей вместе сбегать ночью к пруду, посмотреть русалок, никто не соглашался.

— Умру, не пойду! — шептал, заикаясь и тараща глаза, даже лучший друг Саша Данилевский.

В тот день все складывалось наилучшим образом. Папенька с утра уехал по делам в Полтаву, Маменька лежала с зубной болью и не выходила из спальни. Нянька отпущена в деревню к сестре. А дядька Семен валялся пьяный в своей сторожке за баней. Псы, Жучка и Верный, не в счет. Лучшие друзья, не выдадут.

Весь день Николенька бесцельно шатался по дому и саду, с волнением поглядывая в сторону пруда.