Маленькие повести о великих писателях - [13]
Над полем, где-то высоко-высоко в небе пел жаворонок. Но трели этой симпатичной плахи в данный момент только раздражали.
Словом, оба актера сильно нервничали.
Уже вышли все назначенные сроки, и актеры, не сговариваясь, облегченно вздохнули, решив, что оба противника попросту решили не являться на дуэль, когда прямо через поле на поляну вышел Вильям.
Утром выпала обильная роса и он основательно промочил ноги. Поминутно чихал, кашлял. Из носа его текло и он держал в руке красивый батистовый платок, подарок одной из многочисленных богатых поклонниц. Вильям имел довольно жалкий вид, хотя с лица его не сходила вызывающая усмешка.
Актеры не успели даже поздороваться, сказать друг другу и пары слов, обменяться впечатлениями о чудесной погоде, стоящей в Лондоне и его окрестностях, как услышали приближающийся конский топот.
Все трое дружно повернули головы в сторону проселочной дороги.
На поляну стремительно вылетела карета Андервуда и замерла, не доезжая до них буквально нескольких шагов. Из кареты, не менее стремительно, выкатился Шеллоу. Окинув взглядом поляну и удовлетворенно кивнув головой, он, радушно улыбаясь, подошел к Вильяму и его секундантам. Лицо его, прямо-таки, излучало доброжелательность, покой и умиротворение.
— Друзья мои! — начал, как всегда, очень издалека Шеллоу. — Дворянское происхождение не позволяет моему другу Андервуду сражаться на дуэли с… — Шеллоу на секунду запнулся, но тут же продолжил, — … с простолюдином. Надеюсь, вы понимаете? — доброжелательно улыбаясь, закончил он.
— Тем лучше для простолюдина. — облегченно улыбнулся Вильям.
— Вы вышли из простого народа…
— Не до конца вышел.
— Погодите радоваться, Вильям! — строго сказал Шеллоу, — Наш друг Андервуд поклялся пустить в ход все свое влияние и выхлопотать вам дворянское звание. Герб и все такое прочее…
— Буду чрезвычайно признателен.
— … и только потом убить вас. — закончил Шеллоу.
Комик Кемп тихо хихикнул. Вильям долго молчал, хмурился.
— «Покуда травка подрастет, лошадка с голоду помрет!» — неожиданно изрек трагик Ричард Бербедж.
— Вы так думаете? — удивился Шеллоу.
— Так думает Гамлет. Принц датский. — уточнил Кемп. И добавил, обращаясь к Вильяму. — В середину герба поместим кабанью голову.
В это мгновение на поляну вылетела еще одна маленькая карета. Но она остановилась на значительном расстоянии от дуэлянтов. Из-за занавески показалась изящная женская рука, которая настойчиво поманила к себе Вильяма.
Бербедж, Кемп и Шеллоу тактично распрощались и направились к своим лошадям. Они сразу догадались, кто поджидал Вильяма в маленькой карете.
Как только захлопнулась дверца и Вильям опустился на мягкое атласное сиденье, на него тут же обрушился град обвинений и упреков. Смуглая Леди, (разумеется, это была она!), нервно теребила веер и гневно сверкала своими красивыми глазами.
— Вы избегаете меня? Под моим покровительством вы были в полной безопасности. Теперь же…
— Теперь ваш Андервуд хочет меня убить. — сказал Шекспир.
— Между нами ничего не было! — поспешно заявила Леди.
Вильям мельком взглянул на ее красивое, неожиданно ставшее испуганным, смуглое лицо, и только покачал головой.
Кучер резво погонял лошадь. Карета не менее резво подпрыгивала на ухабах и ямах. Вильяма то прижимало к Смуглой Леди, то отбрасывало от нее. Он чувствовал себя абсолютно не в своей тарелке.
— Надо мной смеется весь двор! Я стала посмешищем всего Лондона! Я не могу поднять глаза на королеву! Что вы имели в виду, когда написали…
Вильям открыл было рот, но Смуглая Леди перебила:
— Молчите!!! И не говорите ничего! Вы уже достаточно определенно и публично высказались!
Вильям молчал. Некоторое время Смуглая Леди молчала тоже. Карету качало из стороны в сторону.
— Вы откровенно избегаете меня! — обиженно продолжила Смуглая Леди. — Чем же вы так заняты? Надеюсь, ночами вы свободны?
— Ночью я пишу.
— Вполне могли бы не писать неделю-другую. Английский театр не много потеряет, уверяю вас.
— Если я не пишу один день, злюсь на самого себя. Если не пишу два дня, теряю в себя веру. Если не пишу три, я готов убить первого встречного! — спокойно и даже как-то буднично сказал Шекспир. Вздохнул и неожиданно с откровенным раздражением добавил:
— Вам этого не понять!
Кучер все погонял и погонял лошадь. Карету раскачивало из стороны в сторону, словно маленькую лодку во время шторма.
— Кто она? Как ее зовут? Знаю, тут замешана женщина!
— Мель-по-ме-на! — тихо произнес Вильям и прикрыл глаза. У него неожиданно резко заболела голова.
Подобные приступы начались совсем недавно. Совладать с ними можно было только абсолютным покоем. И Вильям попросил:
— Остановите карету! Остановите же… черт вас возьми!!!
Смуглая Леди испуганно вздрогнула и тут же дернула за шнурок колокольчика. Кучер резко натянул вожжи, карета остановилась.
Вильям осторожно, стараясь держать голову абсолютно прямо, выбрался из кареты и, прикрыв глаза ладонью, отошел в сторону.
— Бойтесь гнева любящей женщины, Вильям Шекспир! — яростно прошипела Смуглая Леди. Сделала знак кучеру, и маленькая карета, подняв облако пыли, исчезла за поворотом лесной дороги.
«Сюжет — как сама жизнь, — продолжил Валера, — Мужчина, взрослый мужчина нашего с тобой возраста, неожиданно влюбляется в девчонку. Совсем ребенка. Лет пятнадцать шестнадцать.— Было. Сто раз. „Лолиту“ Набокова читал? — отрезал Игорь.— Как ты думаешь, читал я или нет „Лолиту“? — начал тихо злиться Шагин»…Этот диалог лучше всего характеризует тему повести, герой которой на собственной шкуре испытывает изнуряющую лихоманку любви.
Вольный, современный перефраз всем известной с детства сказки, виртуозно исполненный по заказу широко известного кинорежиссёра детских музыкальных лент Леонида Нечаева («Приключения Буратино», «Про Красную Шапочку», «Дюймовочка»), к большому сожалению, своему и общему, фильм по этому сценарию пока ещё не снявшего.
Автор определяет свою повесть как ироническую, и это действительно так. Однако, как и в жизни, смешное и горькое в ней замешаны в единое целое, и в этом крутом замесе — судьба двух повенчанных роком подруг, эстрадной певицы и её костюмерши. Кто из них для кого? Кто главнее? Счастливее?..
Оригинально, непринуждённо и доходчиво автор повествует о великих русских художниках, произведения которых навсегда вошли в историю и сокровищницу мирового искусства.
Если Вы ещё не прочитали повесть «Рыжая из шоу бизнеса», то есть смысл начать с неё. Она — первая в увлекательной трилогии об эстрадной певице Мальвине и её старшей подруге Наталье. Спаянные судьбой они не могут существовать друг без друга, но жизнь от этого не становится легче.История полюбившихся героинь продолжается в повести «Пингвин влюблённый».
«Когда любовь нечаянно нагрянет, то от неё хорошего не жди»… Известный писатель, прожжённый людовед, влюбился. И, думаете, в кого? В эстрадную певицу Мальвину, знакомую вам по повестям «Рыжая из шоу бизнеса» и «Бегущая под дождём». Что же из этой сумасшедшей любви выйдет?
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.