Маленькая фигурка моего отца - [35]
Дело в том, что, с тех пор как немецкое наступление было остановлено, фальсификация фоторепортажей превратилась в обычную практику и никак не запрещалась — с молчаливого согласия Министерства пропаганды или даже по приказу оттуда. Господа пропагандисты нисколько не стеснялись дурить народ. Вот только когда дурили их самих, тут они начинали возмущаться. Даже если речь шла о совершенно безобидной подтасовке, вроде моей.
На нашем участке фронта наступило затишье. Мы стали на постой в маленькой деревеньке. Я снимал стариков-крестьян, сидящих на солнышке на завалинке. Или детишек, играющих в грязи посреди дороги.
ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ я был рад передышке. Но КАК ВОЕННЫЙ РЕПОРТЕР понимал, что мои способности используют недостаточно. К тому же я нуждался в успехе. Мои фотографии уже довольно долго не появлялись в прессе, и я уже начал забывать, что такое слава.
И вот как-то вечером я услышал подходящую историю: два брата потеряли друг друга.
Один воевал в Скандинавии, другой — во Франции. Потом одного перевели в Северную Африку, другого — в Грецию. Родственников в Германии у них не осталось. Переписка давно прервалась. Ни один не знает, жив ли брат. И тут, в дремучих лесах, они неожиданно находят друг друга.
«Это же классика, — думаю я, — история — ударный материал, стопроцентный! Жаль только, никто их не сфотографировал. Или, если подумать, слава Богу. Значит, их сфотографирую я!»
И что же я делаю? Разыскиваю обоих братцев. Мне повезло, они служат в соседней части. Получить приказ на командировку для Хениша не проблема, заявляю, что якобы должен обменяться с коллегами пропагандистскими материалами. И вот уже хитрый Вальтер нашел обоих. В сарае, приспособленном под солдатскую столовую. И уже сидит с ними за столом и что-то обсуждает. Угощает шнапсом. А потом все втроем отправляются в окоп. Братья разыгрывают сцену радостного узнавания. Как в Бургтеатре, или даже еще убедительнее. Честно, у меня самого навернулись слезы…
Так все и случилось, и этого оказалось достаточно. За этот успех я заплатил слишком дорого. В Берлине притворились, будто ужасно возмущены: наши военные корреспонденты, мол, так не поступают!
В итоге меня лишили звания зондерфюрера. И перевели из тыла на передовую. На время, но мне и этого хватило. Полтора месяца воевал, не прячась за камерой!
— Ты думаешь, большое удовольствие — стрелять в людей, которые ничего тебе не сделали? Нажимаешь на курок, и враги падают как подкошенные. Но и противник точно так же нажимает на курок. Если ты его не опередишь и тебе не повезет чуточку больше, тогда упадешь ты.
Но ЗАСТРЕЛИТЬ человека, как бы ужасно это ни было, еще не так страшно. Страшнее всего — убить человека в рукопашной, заколоть штыком. Ты видишь его лицо и чувствуешь, как сталь входит в тело. Его глаза ты потом не можешь забыть очень долго.
И вообще, пойти в рукопашную возможно только предварительно оглушив себя алкоголем. Тебе выдают шнапс, противнику — водку. И ты бросаешься навстречу врагу с криком «ура!», и пока бежишь, твой страх перерождается в ярость. С таким же криком тебе навстречу бросаются враги, и ярость их возникает точно так же.
Вероятно, за эти-то два месяца я и пристрастился к выпивке. А как иначе вынести столько жестокости, если между тобой и миром нет спасительного фотоаппарата? Выпивка хотя и не СОЗДАЕТ ДИСТАНЦИЮ, но все-таки ОГЛУШАЕТ. А иногда тебе просто необходим полный наркоз.
Выпьешь шнапса, сознание притупляется, и море тебе по колено. А вот вино действует медленнее и сложнее, и его ты пьешь во время приступов душевной боли, забыть которую гораздо труднее, а полностью изжить — невозможно. Действительно, я всегда напивался, когда не мог доказать что-то себе или другим, и вновь убеждался, что я никчемный неудачник. Опять превратился в неудачника или никогда не переставал им быть, — не важно, в таких случаях с меня слетало все самомнение.
Например, фотографируешь какое-нибудь публичное лицо и внезапно осознаешь, что твоя профессия теперь — совсем не то, о чем ты мечтал. А потом приходишь домой и замечаешь, что только действуешь жене и детям на нервы. В профессиональной и в личной жизни соотношение сбывшихся и несбывшихся надежд один к девяноста девяти. Ты снова ощущаешь себя несчастным, забитым ребенком, вот только у тебя больше нет шансов вырасти.
А в кабаке у стойки толпятся какие-то придурки, и, чтобы они обратили на тебя внимание, тебе придется сказать какую-нибудь дурацкую шутку. Другие тоже начнут отпускать глупые шутки, а поскольку чаще всего они насмехаются над тобой, тебе понадобится море алкоголя, чтобы их забыть… Когда мне кажется, что меня не принимают всерьез, у меня возникает желание разбить, разрушить, уничтожить все вокруг. Но я не могу этого сделать, и потому разрушаю самого себя.
— Ума не приложу, — удивляется мама, — что в последнее время стряслось с папой, он говорит такие странные вещи… Вот, например, сказал, что врач ему ПРЕДРЕК: если он, мол, не бросит пить, то он, считайте, покойник. Врач, говорит он, вселил в него НАДЕЖДУ, что его убьет одна капля алкоголя. Врач, мол, шарлатан, и он ему больше не верит.
Действие романа писательницы из ГДР разворачивается на строительстве первой атомной электростанции в республике. Все производственные проблемы в романе увязываются с проблемами нравственными. В характере двух главных героев, Штробла и Шютца, писательнице удалось создать убедительный двуединый образ современного руководителя, способного решать сложнейшие производственные и человеческие задачи. В романе рассказывается также о дружбе советских и немецких специалистов, совместно строящих АЭС.
В юности Луду пережила психологическую травму. С годами она пришла в себя, но боязнь открытых пространств осталась с ней навсегда. Даже в магазин она ходит с огромным черным зонтом, отгораживаясь им от внешнего мира. После того как сестра вышла замуж и уехала в Анголу, Луду тоже покидает родную Португалию, чтобы осесть в Африке. Она не подозревает, что ее ждет. Когда в Анголе начинается революция, Луанду охватывают беспорядки. Оставшись одна, Луду предпринимает единственный шаг, который может защитить ее от ужаса внешнего мира: она замуровывает дверь в свое жилище.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Сейфеддин Даглы — современный азербайджанский писатель-сатирик. Его перу принадлежит роман «Сын весны», сатирические повести, рассказы и комедии, затрагивающие важные общественные, морально-этические темы. В эту книгу вошла сатирическая баллада «Карьера Ногталарова», написанная в живой и острой гротесковой манере. В ней создан яркий тип законченного, самовлюбленного бюрократа и невежды Вергюльаги Ногталарова (по-русски — «Запятая ага Многоточиев»). В сатирических рассказах, включенных в книгу, автор осмеивает пережитки мещанства, частнособственнической психологии, разоблачает тунеядцев и стиляг, хапуг и лодырей, карьеристов и подхалимов. Сатирическая баллада и рассказы писателя по-настоящему злободневны, осмеивают косное и отжившее в нашей действительности.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Близнецы Фил и Диана и их мать Глэсс приехали из-за океана и поселились в доставшееся им по наследству поместье Визибл. Они – предмет обсуждения и осуждения всей округи. Причин – море: сейчас Глэсс всего тридцать четыре, а её детям – по семнадцать; Фил долгое время дружил со странным мальчишкой со взглядом серийного убийцы; Диана однажды ранила в руку местного хулигана по кличке Обломок, да ещё как – стрелой, выпущенной из лука! Но постепенно Фил понимает: у каждого жителя этого маленького городка – свои секреты, свои проблемы, свои причины стать изгоем.