Мальчий бунт - [32]

— Казаки у Саввы бьют народ…

На переезде толпа рассеялась. Остались только мальчишки. Они стайками перелетали с места на место. Собираясь снова в кучу, они сыпали в казаков гайками, болтами, камнями, ледышками, комьями замерзшего помета лошадей. Казаки налетали на них с пиками на перевес тупым концом вперед.

3. Таран

Трубачи играли сбор. Казаки оттеснили мальчишек с переезда и с Английской улицы во дворы фабричных корпусов и в переулки. Анисимыч бежал навстречу казакам к переезду. Шпрынка его перехватил на дороге.

— Куда, Анисимыч, тебя убьют!

— Где Васька?

— Ваську взяли. Да еще человек сто. В контору отвели.

— Айда туда…

Навстречу им Мордан.

— Анисимыч! Их к нам в артель сажают. Дверь из спальной гвоздями забили. А на парадной лестнице солдат с ружьем стоит…

— А Васька там?

— Надо быть, там. Там народу слышно много, галдят… Идем, их выпустим…

— А солдат-то?

— Так мы с черного хода через кухню… Он и не увидит…

Анисимыч, Мордан и Шпрынка побежали стороною мимо переезда к казарме против новоткацкой. В мальчьей артели было пусто — за дверью, заколоченной с той стороны, шумели и кричали арестованные…

— Бери, ребята, скамью!

Анисимыч со Шпрынкой и Морданом подняли трехсаженную тяжелую скамью и, раскачав, ударили ее концом в дверь, как тараном. Дверь поддалась. Ударили еще. Дверь крякнула. Еще — и дверь расселась…

— Выходи, ребята, — крикнул Анисимыч. — Васька тут?

— Нет. Его с Авдеичем в главной конторе посадили…

Арестованные побежали через столовую на двор. Солдат, увидевши, что пленники его исчезли, сбежал вниз по лестнице и ударил из ружья холостым. Где-то заиграл рожок. К казарме бежал на выстрел часового взвод солдат с ружьями «на руку». Анисимыч поднял руки и крикнул, выбежав навстречу взводу:

— Братцы, стой! Кого вы бьете — братьев и отцов…

Солдат набежал и колонул Анисимыча в грудь штыком. Все заклубилось в свалке… Не помня себя, Анисимыч кричал своим: «отходи!». И офицер скомандовал солдатам: «Стой, к ноге!». Взвод выровнялся. Толпа перед солдатами стала опять копиться… Показались казаки. Мальчики их встретили попрежнему. Но казаки не отвечали. Оказалось, что за ними снова едет губернатор, Муравьев и все чины, как прежде. За вереницею саней — опять казаки и их полковник…

Губернатор встал в санях. Толпа притихла.

— Вы нападаете на часовых, освободили арестантов, — говорил губернатор, обращаясь к ткачам, а Муравьев слушал его, спрятав лицо в бобровый воротник шинели — это сопротивление властям; нарушая порядок, вы отягчаете и свою участь и участь зачинщиков — они все равно будут преданы суду.

Анисимыч подошел к саням и указал губернатору на пятно крови на снегу.

— Это сделали вы, а не мы. Вы первые нарушили мир — зачем забрали рабочих? — только за то, что подали прошение? Вы нас вынудили: вот кровь, пролитая вашими солдатами…

Полковник, склоняясь с коня к Муравьеву, сказал:

— Прикажете его взять?

Анисимыч крикнул: — «Попробуй!» Его затерли в толпу. Провожаемые насмешками, угрозами, власти отъехали. Меж казармами и железной дорогой толпа росла и колыхалась. Подошла еще рота солдат с барабанным боем. Офицер остановил солдат и закричал в толпу:

— Эй, вы! Кто у вас тут побойчее, выходи! Не трону…

К офицеру выбежало из сомкнувшейся толпы несколько мальчишек и окружили его…

— Что, дяденька, скажешь?

— Скажите своим, чтобы выбрали уполномоченных, а то губернатору глотку с вами драть надоело…

Мальчишки убежали в толпу, где не переставал гомон, и через минуту, выплеснутые волной, опять вернулись к офицеру, и Шпрынка доложил важно, стараясь говорить густо:

— Господин офицер! Мы не можем выбрать уполномоченных — пока губернатор не освободит кого арестовал. Они тоже наши. Ну, пусть освободит; они также виноватые, сколь и мы. Хоть всех нас забирай. И не будем разговаривать с губернатором, пока тех не выпустят. И бунтоваться будем, бесперечь. Так ему и скажи. Не перепутаешь?

Офицер рассмеялся.

— Постараюсь.

4. Копыто

Рота стояла лицом к толпе перед казармами. А толпа таяла, убывала, пропадала — будто солнце глянуло на первую порошу. Задами, стороной, перебегая, ткачи обошли кругом солдат, и улица перед главной конторой почернела от народа. Перед конторой были казаки, спешенные, держа на поводу коней.

Из толпы кричали на разные голоса:

— Ваську! Ваську отдай! Отдавай Ваську!

Шпрынка деловито советовал Анисимычу:

— Ты, Анисимыч, теперь вперед не суйся. Всё про смиренство толковал, а теперь сам в драку лезешь. Зашибут — а ты человек нам нужный, поберегайся. Васю мы без тебя добудем… Ваську отдай! — закричал Шпрынка, швырнув в окно конторы камень… Посыпались осколки, дребезжа. Хорунжий скомандовал: «Сотня! Садись!».

Казаки вскакивали на коней. Кони, застоявшись, кружили, ярясь под ездоками, выносили казаков к толпе. Девчонки с визгом шарахались от лошадей.

Около Шпрынки неотступно держались Кудряш и Мордан. Все трое дышали коротко и хрипло. У всех были давно обморожены от снега, гаек и камней пальцы и не слушались, не корчились, когда хватали. Хорунжий выехал на танцующем коне перед взвод и вскричал: «Справа по одному, ма-а-арш!».

Шпрынка прыгнул к офицеру, и схватив его за ногу, пытался сдернуть с седла. Офицер начал бить мальчишку наотмашь по шапке нагайкой… Кудряш подпрыгнул и повис у лошади на удилах. Мордан ударил офицерского коня в пах рельсовым болтом. Конь всхрапнул и взвился на дыбы. Офицер скатился на-земь. Кудряш оборвался, и конь, упав передними ногами — ударил кованым копытом мальчика в висок… Почуяв волю, конь вихрем ринулся в толпу, давя народ — но скоро в ней завяз; напрасно он храпел и бился, упал и издыхал под ногами бегущих; через него спотыкаясь, падая и вставая, бежали, как через горку. С офицера свалилась папаха. Шпрынка вцепился ему в волосы и оба катались по земле… Налетели казаки, защелкали плетьми. Мордан и Шпрынка с воплем: «Отдай Ваську!» — пустились на утёк…