Мальчик Юра - [3]

Шрифт
Интервал

Надо вставать. Оттаивая, плакала сиротскими слезами вязанка дров на медном листе у кафельной печки: из-за сырости директорскую квартиру решили протопить раньше, чем обычно.

Мальчику не хотелось подниматься по скрипучей лестнице на второй этаж в общий туалет. Занимать очередь. Потом мыться, вдыхая ужасные запахи человеческих испражнений… Он пописал в горшок. Почистил зубы и ополоснул лицо у рукомойника-мойдодыра на кухне. Эти «вафельные» полотенца…


Сам дом был замечательный.

Голубой деревянный особняк выходил фасадом на мощенную булыжником 12-ю линию Васильевского острова между Средним и Малым проспектами. Дом построил некогда веселый шоколадный фабрикант Жорж Борман. Поставщик двора Его Императорского Величества.

Этот дом мальчик Юра не забудет до конца своих дней.

Два резных деревянных сфинкса кокетливо поддерживали лавровый венок, обрамлявший овальное окно чердака под крышей, окруженной строем точеных балясин — поздний ампир. Ампир во время чумы — предвоенной и военной. Дом построили перед самым концом мирного времени. Мирное время кончилось в роковом 1914-м.

После революции завод, протянувшийся за домом до 11-й линии, и сам дом отдали бывшим политкаторжанам.

Дом заселили заводскими служащими. Первый этаж — директорская квартира (без туалета), большая комната заводского бухгалтера Зайцева с женой. Старорежимно благообразный Зайцев курил трубку с ароматным табаком. Жена его — бывшая «дама из хорошего общества» — разводила на подоконниках экзотические растения, цветы. Иногда она музицировала. Садилась за рояль — и Юра пел модный тогда романс Оскара Строка:

Ах, эти черные глаза
Меня пленили.
Я позабыть не в силах их —
Они стоят передо мной…

Второй этаж заполняла всяческая политкаторжанская шелупень, а вместе с нею и просто скобари — выходцы из псковских деревень. И еще — размножающаяся за счет вновь появляющихся рахитичных детей семья Дворяновых, а также какие-то Брумеры из Бобруйска, Медущенки из-под Полтавы и безродный Хона Дворсон.


Сонная Мотяша надела после завтрака на Юру тулупчик-поддевку, и они вышли через заводскую проходную на улицу…

С Мотяшей у него были особенные отношения.

Несколько лет тому назад мама, Лидия Владимировна, выписала ее из голодного колхоза. Тощая и испуганная городом двадцатилетняя деревенская девка откормилась и обзавелась свекольно-красными щеками и задом, про который бухгалтер Зайцев говорил, что на него можно ставить самовар с чашками.

Работы по дому у Мотяши было немного. К тому времени, когда Юра возвращался из школы, ей практически делать оставалось нечего. Они вместе обедали, после чего Мотяшины глаза соловели — и она говорила всегда одно и то же:

— Отчего солдат гладок? Поел — и набок!

Она заталкивала мальчика на большой ковровый диван. Приваливалась к Юре — и он чувствовал сквозь ситцевый халат тяжесть ее тугих грудей, живота. Мотяшины ладони и пальцы были удивительно мягки. Она играла с ним «в петушка». Раблезианская игра… Вероятно, Мотяша была девственницей. Много раз прижимала она его бедра к своему влажному лону. Что-то было. Но вонища! До конца перебороть омерзение к запахам Юра не мог ни раньше, ни теперь…

На улице светало. Громадные кони-битюги, запряженные в платформы на резиновых шинах, завозили в ворота завода горы плетеных корзин с мороженой до окаменения клюквой. Из клюквы выпаривали экстракт, который продавали в Америку.

Над проходной завода вывесили флаг. Красный с черной каймой. Такие же красно-черные, поникшие под дождем флаги висели на всех домах вдоль линии. Дворник Еремей, приятель Юры, в белом фартуке и с метлой, сказал, что убили Кирова. Бывшего «мальчика из Уржума».

Еще сказал Еремей: «Отцы наши грешили: их уже нет, а мы несем наказание за беззакония их»[6].

Волна наказаний за «грехи отцов» приближалась.

Перед уроками их построили на общешкольную линейку (какие отвратительно казенные слова: «построили на общешкольную линейку»!). Директор школы Маркслена Поликарповна взошла на трибуну под портрет Павлика Морозова и прочитала передовицу газеты. В ответ на убийство Кирова и другие происки злобных врагов она предложила школьникам взять на себя новые социалистические обязательства и учиться только на «хорошо» и «отлично». Кто именно был злобным врагом и как произошло убийство, она не сообщила.

Потом детей развели по классам — и затарахтело рутинное колесо уроков.

Первый урок: немецкий язык. Сорок пять минут. Учитель Гидеон Францевич, из петербургских немцев, — высокий и подтянутый, водянисто-голубые глаза. Первая страница учебника: «Эс лебе геноссе Сталин, дер фюрер дас коммунизмус»[7]. Кажется, так; могут быть ошибки, но фюрер точно имел место. В 1943 году выселенец Гидеон Францевич умрет от брюшного тифа в Казахстане, в Усть-Каменогорске.

Второй урок: история. Сорок пять минут. С помощью двух учеников преподавательница криво прикнопила на доске большую литографию: солдаты с изможденными и несколько ошалевшими лицами тянут лошадей и пушки через снежный перевал. Переход Суворова через Альпы. Победа русского оружия. «Над кем? Ради чего?» — подумал Юра. Ведь когда изнуренное и оборванное воинство свалилось с гор на плодородные долины Италии, оно было никому не нужно. Российские победы вечно кончались как-то печально. Но — стоп! — остановил сам себя мальчик. Уроки надо заучивать, а не обсуждать. Меньше неприятностей…


Рекомендуем почитать
Проснись душа, что спиши

Герои рассказов под общим собирательным названием «Проснись душа, что спиши» – простые люди. На примере их, порой трагических, судеб автор пытается побудить читателя более внимательно относиться к своим поступкам, последствия которых могут быть непоправимы.


Пятый дневник Тайлера Блэйка

Представьте себе человека, чей слух настолько удивителен, что он может слышать музыку во всем: в шелесте травы, в бесконечных разговорах людей или даже в раскатах грома. Таким человеком был Тайлер Блэйк – простой трус, бедняк и заика. Живший со своей любимой сестрой, он не знал проблем помимо разве что той, что он через чур пуглив и порой даже падал в обморок от вида собственной тени. Но вот, жизнь преподнесла ему сюрприз, из-за которого ему пришлось забыть о страхах. Или хотя бы попытаться…


Не забудьте выключить

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Осторожно, крутой спуск!

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Улитка на ладони

«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вылепив статую человека.– Песочник, – прошептала Анрика.Я достал взведенный самострел. Если песочник спустится за добычей, не думаю, что успею выстрелить больше одного раза. Возникла мысль, ну ее, эту корову. Но рядом стояла Анрика, и отступать я не собирался.Песочники внешне похожи на людей, но они не люди. Они словно пародия на нас. Форма жизни, где органика так прочно переплелась с минералом, что нельзя сказать, чего в них больше.


Дождь «Франция, Марсель»

«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».