Мальчик с Антильских островов - [38]

Вышли мы рано. По тропинкам, мокрым от росы, мы шли через саванны, мимо спящих быков. Мы пересекли несколько оврагов. Мы прошли через несколько поселков, где лаяли собаки и пели петухи. Не говоря ни слова, мама Тина шагала впереди, подобрав юбки, а я трусил следом.

Потом взошло солнце. Мама Тина разговорилась, вспоминая мою крестную, которую она не видела много лет и встречала всего раза два после моих крестин. Она перечисляла жителей Круаривая, которых уже не надеялась застать в живых, так давно о них ничего не было слышно.

Так мы шли все утро, пока я не стал шататься от усталости: я был голоден, хотел пить, ноги не держали меня. Мы очутились в местности, где земля была разделена на маленькие садики, в которых стояли хижины под манговыми деревьями. Это и был Круаривай.

Перед домиками толпились дети.

Мы встретили мужчину, потом женщину, у которых мама Тина спросила, как пройти к дому мадам Амелиус. Каждый раз ее уверяли, что это совсем близко; ей указывали дорогу, и мы продолжали путь. Но, пройдя довольно большое расстояние, перепрыгнув через канаву, взобравшись на холм, мы принуждены были снова спрашивать дорогу.

Моя крестная оказалась худой старой негритянкой.

Она встретила меня далеко не так ласково, как я себе представлял со слов мамы Тины. Она поцеловала меня, нашла, что я вырос, упрекнула маму Тину, что та не приводила меня раньше. Она угостила нас завтраком из иньяма, жареной рыбы и гомбо́[17] — но я терпеть не мог гомбо! — и все время жаловалась на свои горести.

С тех пор как они последний раз виделись с мамой Тиной, она потеряла мужа, старшую дочь и Жильде́уса, своего брата. Она с мельчайшими подробностями рассказывала про болезнь каждого, про свое горе и про то, какой урон был нанесен имуществу, которое ей досталось.

Когда дошла очередь мамы Тины сообщить ей, что я готовлюсь к первому причастию, она отнеслась к этому, как к венцу своих несчастий.

— Но, Аманти́на, почему ты так поздно сообщила мне об этом? Как неприятно! Мне хотелось сделать хороший подарок моему крестнику — например, костюм для первого причастия, — а ты только сегодня его привела. Всего за две недели!

И она принялась осыпать маму Тину упреками, а та робко оправдывалась.

Когда мама Тина стала прощаться, моя крестная насыпала зерна в железную коробку, вышла, потрясла коробку и собрала перед домом бесчисленное множество кур, из которых она выбрала тощего голенастого цыпленка. Она гладила его, приговаривая горестным тоном:

— Мне совсем нечего подарить моему крестнику, милая моя Тина, я дарю ему этого цыпленка. Если ты не сделаешь из него вкусное жаркое в день причастия, из него вырастет хороший петух, и если Жозе повезет, он принесет ему выгоды не меньше, чем целая корова.

Она сорвала несколько стеблей травы и связала ноги цыпленка. Потом, ища глазами, что бы еще мне предложить, она нашла кокосовый орех и посоветовала маме Тине приготовить мне из него варенье. Потом добавила горсть маниокового крахмала для подкрахмаливания моего белья.

Я был очень счастлив, несмотря на усталость: я любил путешествовать с бабушкой. Мама Тина тоже казалась довольной. Путешествием или тем, что повидалась с крестной? А может быть, она радовалась подаркам?..

Чтобы доставить мне удовольствие, она позволила мне нести под мышкой цыпленка, а в другой руке орех; пакетик крахмала она сунула в карман юбки.

На обратном пути мы шли быстро. Мама Тина непрерывно поглядывала на солнце и говорила:

— Мы должны быть у Бель-Плен раньше, чем солнце осветит вершину той горы.

Мы шли вдоль склона горы по тропинке, шедшей по краю поля сахарного тростника. Сознание, что мы ходили не зря, придавало мне силы. Я бодро шагал, нагруженный подарками. Но в какой-то момент пальцы мои разжались, и орех покатился по траве.

Видя мое огорчение, мама Тина посоветовала мне поискать его.

— Спустись вниз в заросли, — сказала она.

Тогда я положил связанного цыпленка на край тропинки и отправился на поиски кокоса. Вдруг до меня донесся испуганный голос мамы Тины:

— Цыпленок убежал!

Травяная веревка распуталась, и, поскакав немного перед мамой Тиной, цыпленок пустился наутек.

Когда я бросился за ним, он уже скрылся в зарослях сахарного тростника.

Напрасно мы с мамой Тиной искали его. Я даже чуть не заблудился. О кокосовом орехе мы совсем позабыли.

Мы вернулись на Фюзилев двор, когда уже стемнело.

Это происшествие потрясло маму Тину, и в этот вечер она сетовала вслух, называя меня несчастным негритенком, которому не везет в жизни.

Лично я отнесся к этому случаю совершенно равнодушно.

На другое утро мама Тина обнаружила, что крысы прогрызли карман ее юбки, где лежал крахмал, который она забыла вынуть. Мама Тина просто онемела от удивления.

Вот так подарочек к светлому дню первого причастия!

Когда я рассказал обо всем этом моим школьным товарищам, один из них вскричал:

— Держу пари, что твоя крестная — оборотень!

Таково было всеобщее мнение. И мое тоже, конечно. Крестная так и осталась в моем представлении злодейкой.

КАРУСЕЛЬ

Первое воскресенье праздника — увы! — принесло мне и другим ученикам моего класса сильное потрясение.

В субботу, как обычно, прибыл ярко раскрашенный грузовик с деревянными лошадками. И в тот же день на рыночной площади была сооружена карусель под остроконечной шляпой из парусины — карусель из деревянных квадратных лошадок, соединенных большими досками и украшенных гирляндами. Лошадки эти бродили по всему острову от деревни к деревне. И, как каждый год, в субботу вечером, в канун праздника, дети могли кататься на карусели за полцены.