Мальчик, который видел демонов - [40]

– Помните, друзья. Это важное заявление о том, кто мы сейчас и кем хотим стать.

– «Макдоналдсом», – прошептал Лиам.

Мы засмеялись, но Джо-Джо только строго посмотрела на него.

– В пьесе Шекспира есть и многое другое. О том, каково это, подняться из пепла прошлого Белфаста. Вы можете гордиться собой.

* * *

На следующий день после ленча я думал о сне, в котором видел Руэна и бабушку, и кое-что вспомнил: когда Руэн приходил в клинику, нитка висела из его черного джемпера, совсем как во сне. Из моей одежды постоянно торчат нитки, и в клинике у меня был халат с длинным швом на спине, и я мог на секунду поклясться, что выглядел он так, словно нитка из свитера Руэна тянулась к нему. Я не знаю, что это означает, но ощущения странные.

В общем, я решил сказать ему, что больше не хочу, чтобы он изучал меня. Подумал, что он может рассердиться. Новый дом меня больше не волновал. Пусть он будет красивым и уютным, мне хотелось только одного: чтобы мама стала счастливой и больше не плакала. И я не знал: если кто-нибудь называет себя чьим-то другом, означает ли это, что вы должны делать что-то друг для друга. Аня сказала мне, что она обо всем договорилась и я скоро увижу маму. Я очень разволновался и встревожился: а вдруг мама умрет до того, как я ее увижу? Иногда я думаю о тех случаях, когда она глотала все эти таблетки. Она знала, что умрет, если врачи не позаботятся о ней? Почему она это делала? Почему хотела умереть? А если бы умерла, кто бы заботился обо мне?

Я очень плохо спал прошлой ночью, потому что боялся лишиться лучшего друга, заявив Руэну, что не хочу, чтобы он и дальше изучал меня. Я до сих пор не знал, почему ему хочется меня изучать. Это же глупо, ведь я десятилетний мальчик из Белфаста, а не премьер-министр или футболист, но он также начинает пугать меня. Раньше он смеялся, когда надо, и подсказывал мне остроумные реплики. Как в тот раз, когда Эойн Мерфи в школе убеждал всех звать меня Ауном вместо Алекса и говорил, что я гомо гипо псих. Весь класс смеялся надо мной, и я так растерялся, что не мог ничего ответить, ни единого слова. Тогда Руэн подошел ко мне и кое-что прошептал на ухо. Тем временем Эойн уговаривал всех начать скандировать: «Аун – даун». Я повернулся к нему и повторил фразу, которую нашептал мне Руэн:

– Эойн, только что позвонили из зоопарка. Бабуин просит вернуть ему жопу, так что тебе придется искать новое лицо.

Все перестали скандировать, а Джейми Белси прыснул в руку. Лицо Эойна стало густо-красным. Он повернулся ко мне:

– Думаешь, ты остряк, чокнутый?

Руэн вновь зашептал, а я повторял его слова:

– Я слышал, твои родители взяли тебя на собачью выставку и ты победил.

Тут уж все засмеялись, а Эйон действительно разозлился.

– Хочешь подраться? – Он оттолкнул меня, но я устоял на ногах и опять повторил слова Руэна:

– Я бы с удовольствием врезал тебе, но не могу проявлять жестокость по отношению к глупым животным.

Эойн больно стукнул меня по шее, но я все равно чувствовал, что победа за мной.

Мы с Руэном весело проводили время, он стал мне действительно хорошим другом, и мы часто и долго смеялись над такими вот происшествиями. В образе Старика он напоминал ворчливого дядюшку, подбивающего меня делать всякие пакости, например спрыгнуть с автобуса до его полной остановки, или списать у кого-то домашнее задание, или украсть сигареты мисс Холланд, если она оставляла сумку на столе. Но теперь Руэн стал злым, и я чувствовал себя не в своей тарелке, когда он оказывался рядом. Я полагал, что он рассердится на меня, но все-таки думал, что будет лучше, если он начнет изучать кого-нибудь еще.

Я так разнервничался из-за предстоящего с ним разговора, что ночью одиннадцать раз вставал, чтобы пописать. Руки и ноги онемели, а когда Вуф отказался забраться в мою кровать, я вылез из-под одеяла и клубочком свернулся вокруг него на полу.

Когда проснулся утром, оказалось, что Руэн уже внизу. В образе Старика сидел в старом синем кресле папы, положив ноги на старый кофейный столик бабушки, сложив руки на круглом животе, словно ждал меня. Я удивился. Руэн улыбался, будто выиграл приз или что-то такое, дергал галстук-бабочку и облизывал ладонь, чтобы потом пригладить островки седых волос, рассыпанные по черепу, как пушистые головки одуванчиков. Когда я вошел в комнату, Руэн встал, заложил руки за спину, скривил губы в улыбке, с которой выглядел так, будто у него запор.

– Алекс, мой мальчик, у меня прекрасные новости.

Я не желал слушать его новости. Устал и просто хотел произнести речь, которую отрепетировал. Она сводилась к следующему: «Руэн, я знаю, что мы друзья, но больше не хочу, чтобы мы оставались друзьями».

Я знал, что он ждет моего вопроса, какие новости, поэтому и не задал его. Стоял и смотрел на Руэна, пока из кухни не вышла тетя Бев. В обтягивающих блестящих шортах и в короткой блестящей жилетке, оставляющей открытым живот, и это означало, что она собирается лазать по стене. Тетушка вздохнула, глядя на меня, и спросила:

– Тебе действительно хочется пятое утро подряд есть гренок с луком? Вся кухня им провоняла.

– Да, – ответил я и повернулся к Руэну.