Мальчик, который упал на Землю - [76]

– Люди-инвалиды имеют равную общественную ценность. Да, они не могут участвовать в социальной жизни на общепринятых основаниях, но это не снижает их ценности, и мы, мы должны помочь их процветанию. – Голос его скользил то вверх, то вниз с дипломатической ловкостью: от уверенной глубины к игривой легкости и блеску. – Понять ребенка с особыми нуждами все равно что собирать пазл, не имея под рукой подсказки в виде цветной картинки на коробке. Но от этого задачка только интереснее!

Я глядела на своего бывшего мужа другими глазами – слово одолжила видение у Мерлина. От медоточивых обертонов Джереми ко мне внутрь, как рыбы сквозь водоросли, просочились фривольные чувства. Меня неотвратимо влекло к моему бывшему, как на веревке.

– Люси, дорогая, – вклинился в мои размышления голос – сплошь улыбка и булки с корицей. – Какой восторг! Штаб либдемократов уже объявил о спецпродвижении для Джереми. Он начнет с парламентского замминистра[110]. Это всего на два уровня ниже кабинета министров. Но поскольку они с правительством в коалиции, до продвижения в кабинет рукой подать. Поговаривают о выдвижении его в ДКСМИС[111]. – Вероника продолжила лопотать на собственном политическом диалекте. – Культура, СМИ и спорт, или как они его там называют, – расшифровала она для меня. – Не успеешь оглянуться, как он будет стоять на одной сцене с нобелевскими лауреатами, пожимать руку Обаме, играть благотворительные матчи с Надалем[112] и целовать Анджелину Джоли. Только представь!

О да, это я еще как могла представить.

Воздыхатели и прихвостни откатились волной, пропуская сошедшего со сцены Джереми. Избиратели кланялись ему, будто приглашали на танец. Чуть погодя, когда каждый доброжелатель наконец потряс ему руку, Джереми пробрался ко мне и взял под локоть. Тепло его пальцев проникло под кожу, просочилось вглубь. Я словно тонула, скручивалась вокруг него воронкой. Смотрела на его губы, а он благодарил меня за то, что я сюда пришла, рассказывал о последней поездке в Париж. Его участие в конференции «Будущее политики – британский и французский подходы» месяц назад оказалось настолько успешным, что в СМИ он шел просто нарасхват. Я пыталась слушать, но думать могла только об одном: как же я хочу скользнуть языком меж этих чувственных губ.

И я это проделала. С суровой нежностью он ответил на мой поцелуй. И не переставал целовать меня всю дорогу до его фамильного имения. Торнадо жизни Джереми закрутило, понесло меня и еще раз уложило на кровать с балдахином времен короля Якова, на которую мы упали когда-то впервые много лет назад. Джереми сжал мое лицо в ладонях.

– Я ждал тринадцать лет, чтоб еще хоть раз заняться с тобой любовью, и я больше не отпущу тебя, – сказал он.

Арчи был неукротим и жаден, сплошь игра мышц и потеха жил; Джереми ласкал меня так, будто укутывал мое тело в тонкие шелковые пряди. Как во сне мое тело вспомнило старые ритмы, задвигалось в такт. Быть с Джереми все равно что натягивать старые любимые джинсы.

* * *

– Старовата ты для джинсов, – сказала мне мама, когда я позвонила объяснить, почему мне нужно, чтобы она переночевала с Мерлином.

– Ты бы слышала его речь, мам. Сколько вдохновения.

– Как ты можешь полагаться на то, что этот тори стелет? – пошутила мама. – А что ж бедняга Арчи?

Я не могла заставить себя думать об Арчи и потому обошла этот вопрос.

– Джереми – не тори, мама, – устало повторила я. – Он либдемократ.

– Та же фигня.

– Я тебе сколько раз говорила, что он переродился.

– Было время, я верила в реинкарнацию, дорогая. В прошлой жизни. Возвращайся домой. Я всерьез беспокоюсь за Мерлина. Поведение у него ухудшается. Он места себе не находит, лишь бы не стукнуться головой. Я у него спросила, отчего он так беспокоится, и он мне ответил, что хочет думать вечно. А когда я переспросила, зачем ему думать вечно, объяснил, что ему нужно всегда быть в идеальной форме. «Я должен быть идеальным – для отца, – твердит он. – Со мной ничего не должно стрястись до следующей встречи с ним. Я должен быть идеальным».

– А ты ему что?

– Я ему: «Зачем? Твой отец не идеален. Он идеальный выродок, если уж на то пошло».

– Вот молодец-то! Мам, он не выносит перемен. Мерлин ведет себя несколько сумбурно, потому что у него новая школа... Джереми с ним так мил. Ты бы видела, сколько он привез ему подарков из Парижа. Тебе, кстати, тоже. Новый перевод любовных писем Симоны де Бовуар, помаду шанелевскую... Джереми говорит, что как следует уесть француза можно, поцеловав его только в одну щеку, – хихикнула я.

Но мама веселья моего не поддержала.

– Возвращаться к бывшему мужу – как гланды вшить обратно. Не дело это, милая. И мне все это не нравится.

– Но я счастлива, мама.

Я и впрямь была счастлива, когда забиралась в постель и прижималась к теплой спине Джереми. Конечно, не было того экстатического, нежданного блаженства, какое случилось со мной, когда я вхотелась в Арчи. Зато теперь спокойно и безопасно. Все хотят на седьмое небо, но с шестого тоже отличный вид и куда ниже падать.

Но довольно скоро я поняла: хоть так, хоть эдак, меня все равно не тянет к высотам.

Глава 21