Мальчик, который переплыл океан в кресле - [4]

В конце концов, вновь обнаружив, что у меня есть язык (все это время он находился во рту), я повторяю, что Перл не умерла. У мамы была эклампсия, но она бывает только у беременных, и умирают от этого совсем-совсем редко. Я говорю, что Билли может мне верить, потому что я знаю все медицинские факты обо всем на свете. Это правда.

Видите ли, я мечтаю стать доктором с тех пор, как впервые увидел по телевизору мужчину, который прижимался губами к пластиковой кукле. Папа сказал, что он делает искусственное дыхание и массаж сердца и что так можно спасти человеку жизнь. Честно говоря, это совсем не похоже на любой другой массаж. Однажды Бабуля Ибица попросила меня помассировать мозоли на ее ногах. Губами к ним я прикладываться не стал бы ни за что на свете… Ну, так или иначе, увидев ту передачу, я больше всего на свете захотел спасать жизни.

Билли трясет головой, и его темные кудри рассыпаются во все стороны.

– Ну хорошо, умник. Если Перл не умерла и мы не можем ей позвонить, тогда она пропала. По-настоящему, как меч моего игрушечного пирата.

– Ох, – отвечаю я и прячу меч между страницами книжки про паразитов: он служит мне закладкой. – Ладно. Предположим, ты прав, и нам нужно организовать детективное агентство. Тогда придется решить, кто главный, кто будет принимать все решения.

Я свято уверен, что человеком этим буду я, и поэтому слушаю Билли вполуха: он говорит, что хочет стать тем самым тайным агентом, которого все обожают.

– Джеймсом Бондом, – бормочу я, переходя к шестьдесят третьей странице: анкилостомы.

– Перри-Утконосом, – смеется Билли.

Следующие двадцать минут мы проводим, создавая свое детективное агентство. Билли говорит, что в нашей комнате холодно и чем-то воняет, но она сгодится, пока мы не найдем чего-нибудь получше. Что-то подсказывает мне, что ничего получше мы не найдем, но я молчу. Первый вопрос: как нам назвать наше агентство? Билли предлагает вариант «Агент Билли». Я говорю, что это скучное название, и спрашиваю, сколько времени он его придумывал, секунд десять, наверно. Билли отвечает, что пять. Я предлагаю «Я – агент!». Надо признать, что лучше моего варианта просто не придумаешь, и оно уж точно лучше, чем «Агент Билли».

Билли качает головой с видом человека, уставшего от брата, который прилетел с Планеты Придурков:

– У нас нет времени на игры.

Он уходит в угол комнаты, откуда приносит карандаш и еще один листок бумаги из своей коробки.

– Да нет же, дубина, «Я – агент!» – это название агентства, – объясняю я, вставая с кровати, чтобы выглянуть из окна.

Обрывки бумаги летели по тротуарам, как крохотные призраки; по крышам туда-сюда маршировали чайки, кивая друг другу при встрече. Мое место не здесь, говорю себе я. Я должен был проснуться у себя в комнате. Я опускаю занавеску и оборачиваюсь: карандаш Билли яростно скачет туда-сюда по бумаге.

– А как насчет «Школы Преследований И Осторожных Наблюдений»? Сокращенно «ШПИОН»?

Это гениально, говорю же вам. Я еле удерживаюсь, чтобы не погладить себя по голове.

Билли пока не оценил моей гениальности, но это потому, что он раздумывает над собственным названием, а потом решает, что оно «норм». Сойдет на первое время, пока он не придумал чего-нибудь получше, вроде «Агента Билли». Итак, пока что мы становимся сотрудниками детективного агентства «ШПИОН», и по этому поводу Билли предлагает сделать тайные значки с именами, чтобы мы всегда смогли опознать друг друга. Когда я говорю, что мы вообще-то братья и с опознанием проблем возникнуть не должно, он говорит, что сотрудники «ШПИОНА» не должны обсуждать родственные связи.

Через пять минут я заканчиваю набросок своего значка и говорю, что хотел бы увидеть плоды стараний Билли.

– А я не рисовал значок! – восклицает братишка. Он цокает языком и трясет головой, как пес с эктопаразитом в ухе. – Если у нас будут значки с именами, все сразу поймут, что мы агенты. Никто не должен об этом знать!

– Так что же ты тогда рисовал? – Я вздыхаю, не утруждая себя вопросом о том, зачем Билли вообще тогда предложил рисовать значки.

И тогда братишка встает в полный рот – не такое уж внушительное зрелище, в этом он пошел в папу – и машет у меня перед носом листком бумаги.

– Это что, носовой платок? – спрашиваю я, и Билли отвечает, что это на самом деле письмо и – что еще лучше – оно адресовано Перл.

– Я написал, что мы скучаем по ней, и пусть она приезжает и живет с нами, и…

– В море? – фыркаю я, читая.

– Это описка. Я хотел написать «в мире», но думаю, папе бы и в море жить понравилось.

Я говорю брату, что мысль отправить Перл письмо не так уж и плоха. Может, она не отвечает на эсэмэски, но это может сработать. Я так увлекаюсь этой классной идеей, что задумываюсь о том, как найти ближайший почтовый ящик. Возможно, придется украсть марки у папы из кошелька – он держит их там, за нашими с Перл фото.

Билли улыбается мне улыбкой злого гения и прищуривает глаза.

– Ох, Бекет, – бормочет он. – Мы не будем отправлять это письмо. Мы доставим его лично.

Билли уверяет, что это будет первым делом нашего детективного агентства, и мне ничего не остается, как согласиться с ним. Билли кладет письмо на стол и роется в коробке со своими вещами; я говорю, что выбора у меня и правда нет и я принимаю его предложение.