Мальчик, которого стерли - [82]
— Почему Дориан так обошелся с Сибилой? — спросила мама однажды вечером по телефону, голос ее был далеким. — Я не понимаю.
Я держал желтый телефон в одной руке и стоял у окна в холле общежития, глядя, горит ли свет у Калеба, провод тянулся через комнату. Мой «Портрет Дориана Грея» лежал позади, на кровати. Мы с мамой уже забросили попытки дочитать «Куда идти матери за смирением?» Барбары Джонсон. Анкета была заполнена, я был принят, и все, что оставалось — еще несколько обследований. Мы с мамой делали все, что могли, чтобы избежать разговоров об этом.
— Дориана волновало только ее искусство, — сказал я. — Она не была интересна ему как личность.
— Но она была такая милая.
— Да, наверное. И все же, я так думаю, она бывала иногда скучноватой.
— Это неважно. Важно только, чтобы человек был хороший.
В эту минуту казалось, что мы оба можем продолжать в том же духе вечно, жить только литературой и друг другом. В эту минуту казалось, что быть хорошим человеком — все, что для этого нужно. Но любовь всегда развивалась, всегда толкала нас вперед — всегда пребывала в действии — и у нас часто не было выбора, только подчиниться и идти туда, куда она вела нас.
Я провел несколько недель как можно дальше от Калеба, кружным путем обходил внутренний двор, идя на занятия и с занятий, хотя, случалось, проходил мимо него в коридорах, и каждый раз он игриво подмигивал. Затем, однажды вечером в начале мая, по причинам, которые я не могу вспомнить, что-то привело меня в его спальню. Может быть, это было сокрушительное одиночество, которое я часто чувствовал в этот период своей жизни. Может быть, накопились все эти поздние вечера, когда я бесцельно ходил взад-вперед по коридорам «Walmаrt», просто потому, что этот магазин был единственным местом, открытым круглосуточно, и никто там не задавал слишком много вопросов. Чувствуя себя слишком беспокойным, чтобы вернуться в спальню и спать, я пытался собирать себе мысли из сотен товаров, сверкавших вокруг, пытался выявить смысл того, во что превратилась моя жизнь. В конечном счете, что бы ни направило меня к нему, факт оставался фактом: я стоял в комнате Калеба и смотрел на Бога.
— Это всего лишь набросок, — сказал Калеб. — Я планирую сделать целую серию.
Бог представлял собой нить красных и розовых точек на белом полотне. Калеб собирался склеить вместе шесть больших полотен, чтобы сформировать кубического Бога.
— Всевидящее око Провидения, — сказал я.
— Что?
— Каждый шаг твой открыт, Божье око не спит, — сказал я, цитируя строчки церковного гимна, который обычно пел в нашей церкви. — Так что думай, куда ты идешь.
— Жуть какая-то.
Калеб направился к койке, стоявшей в углу комнаты. Он достал маленькую трубку из мраморного стекла и просыпал на пол какой-то пепел. Наркотики, осознал я, дрожь прошла по позвоночнику. Именно об этом предупреждали мои учителя в воскресной школе. Но, когда Калеб положил трубку на ближайший столик, все это показалось куда менее значительным, чем я представлял: маленькая трубка, ловко положенная на стопку скомканной бумаги, отложенная ради того, что, вероятно, должно было стать более крупным грехом, и я собирался впасть в искушение совершить его на этой койке. Калеб похлопал рядом с собой по матрасу, и я сел рядом. Я напомнил себе, что все грехи равны в глазах Бога.
— Совсем зашугали тебя, да? — спросил Калеб. Он видел, что я дрожал. Моя кожа готова была треснуть. Вот оно, подумал я. Вот кожа, которую я так хотел сбросить, содрогаясь от предвкушения. Одно быстрое движение Калеба, и поверхность может сломаться, раскрыть ту версию меня, которая лежала спящей под моей воцерковленной сущностью столько лет. Ничто не могло подготовить меня к этому. Ни Хлоя, ни Дэвид, ни какая-либо из книг, которые я прочел.
— Тебе сказали, что это неправильно? — сказал Калеб, наклоняясь ближе. Я не мог ответить. Как я мог даже начать объяснять, насколько неправильным считали это дома мои друзья и семья? Его глаза были теперь близко, вспыхивая голубым. Маленькая спальня сжалась до пространства между нами, и я смотрел на него сквозь узкий туннель, и смотрел наружу, глядя, как мы клонимся все ближе друг к другу. Бог тоже смотрел, и на этот раз мне было все равно.
Калеб и я целовались той ночью, но больше ничего не было. Мы не заходили дальше поверхности наших губ. Вместо этого мы лежали на его койке в темноте спальни и часами слушали на повторе «Языческую поэзию» Бьорк, переплетаясь пальцами. Огни внутреннего двора просачивались сквозь металлические жалюзи, зажигая наши щеки, наши губы, а затем оранжевый восход пробил себе дорогу, скользнул по стене напротив койки, высвечивая серии лестниц, ни одна из которых не вела в более интересные места, чем то, где мы лежали. Мы уже забрались настолько далеко, насколько хотели. Утром я знал каждый дюйм этой комнаты, каждый скомканный листок бумаги для рисования, каждый брошенный кусочек угля, каждый колеблющийся мазок кисти на полотне, где был изображен Бог. Казалось, вся комната ждала, чтобы я присоединился к ней, чтобы увидел ее подлинную сущность: произведение искусства.
Гаррарду Конли было девятнадцать, когда по настоянию родителей ему пришлось пройти конверсионную терапию, основанную на библейском учении, которая обещала «исцелить» его сексуальную ориентацию. Будучи сыном баптистского священника из глубинки Арканзаса, славящимся своими консервативными взглядами, Гаррард быт вынужден преодолеть огромный путь, чтобы принять свою гомосексуальность и обрести себя. В 2018 году по его мемуарам вышел художественный фильм «Стертая личность» с Николь Кидман, Расселом Кроу и Лукасом Хеджесом в главных ролях.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник статей, подготовленных на основе докладов на конференции «Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик» (2017), организованной журналом «Новое литературное обозрение» и Российской государственной библиотекой искусств, в которой приняли участие исследователи из Белоруссии, Германии, Италии, Польши, России, США, Украины, Эстонии. Статьи посвященных различным аспектам биографии и творчества Ф. В. Булгарина, а также рецепции его произведений публикой и исследователями разных стран.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.