Мальчик, которого стерли - [23]

Господи, сделай меня чистым, молился я, глядя сквозь стакан с водой на размытых дикторов, и «Гуанатанамо» преображалось во что-то вроде «Гаргантюа». Я хотел присоединиться ко всем этим людям, к их забвению, к их смеху, к небрежному шуршанию газет, переваривать это утро, как многие другие утра. Но жаргон ЛВД уже занял постоянное место в моих мыслях, и у меня не оставалось пространства для привычных утешений, которые обычно успокаивали мой ум и заставляли мир казаться нормальным. Прошлой ночью, лежа на складной кровати в моем номере, когда в моем уме жужжали правила из рабочей тетради ЛВД, больше всего на свете я хотел бы взять пластиковый пульт «Nintendo 64», подключить его к телевизору в отеле и пройти несколько уровней в «Марио» или еще во что-нибудь — что угодно, лишь бы остановить свой ум, застрявший в бесконечной петле вины — но и это было запрещено.

* * *

Моральная инвентаризация (МИ), еще одна частица «Анонимных алкоголиков», которую позаимствовала ЛВД, заняла в моей жизни место регулярного чтения и сочинения. Каждый вечер я должен был сосредоточиться исключительно на своей греховности. Каждый вечер я должен был найти пример греховного поведения в моем прошлом, описать его в подробностях, поделиться им с терапевтической группой и уповать на Бога, что оно будет мне отпущено.

МИ помогала нам узнавать наши ЛО, развитие которых мы могли теперь ясно проследить среди А, Б, $ и По генограмм, созданных, чтобы расчертить греховные истории наших семей. Хотя я почти не делился с матерью тем, чему меня учили каждый день в ЛВД, того небольшого количества терминологии, которое через меня просачивалось, было уже достаточно, чтобы она могла проследить за этим — так что, гоня машину по магистрали, пока я пытался вписать ее в свои записи, она чуть не проехала мимо: очередной набор цифр и букв заполнял ее периферийное зрение и требовал внимания.

— МИ — это которая ступень? — спросила она, резко поворачивая к выходу. Слева магазин, справа торговый центр, утренний свет просачивается сквозь листья дерева, попавшегося у дороги.

— МИ используется во всех двенадцати ступенях, — сказал я, рабочая тетрадь на коленях, домашнее задание поверх нее. Я быстро перечитывал страницу, просматривая, не сказал ли я что-нибудь слишком неловкое, чтобы делиться им с нашей группой — но, сказать по правде, все это было неловким. Вся цель этого упражнения была в том, чтобы осознать, как постыдны эти воспоминания, и переоформить их, чтобы они соответствовали Божьим целям. Моя терапевтическая группа должна была обеспечить необходимую обратную связь, чтобы переход прошел более гладко. Все это напоминало мне поэтическую мастерскую, на которую я ходил во втором семестре колледжа: я ощущал, слушая противоречивые мнения своих ровесников, что весь смысл писательства — создать продукт, никого не оскорбляющий и ничего не защищающий, кроме официально принятой догмы.

Возможно, это и была плата за вход в царство небесное: очисти себя от всех идиосинкразий, острых мнений, верований — не будет у тебя других богов пред лицом Моим — стань пластичной оболочкой, сосудом Божиим. Библия прямо говорит, что от тебя требуется. О заповедях Божиих Книга Притч говорит: навяжи их на персты твои, напиши их на скрижали сердца твоего. Если бы я мог сделать это сам, я бы уже сделал это: вскрыл бы себе ребра и выгравировал Слово на пульсирующих камерах своего сердца. Но, похоже, мои преподаватели были единственными, кому хватило бы мастерства и опыта применить скальпель.

Возможно, я не мог хорошо спать по ночам отчасти из-за того, что никогда до сих пор не опустошал себя от всякого греха. Без своего блокнота, без книг, без компьютерных игр, обнаженный, не отвлекаясь, я принужден был встать лицом к лицу с самыми безобразными, самыми постыдными частицами самого себя. Чтобы заполниться Святым Духом, мне нужно было опустошить себя от духа человеческого. Сидя в машине, развернув на коленях свое постыдное прошлое, я понятия не имел, возможно ли это вообще.

— Как часто вам приходится делать МИ? — спросила мама, вцепившись в руль, руки, как на циферблате — одна на цифре 10, другая на 2. Я никогда не видел, чтобы она сменила положение рук за все годы вождения. Деревья проносятся мимо с идеальными промежутками; провода вдоль шоссе опускаются и поднимаются; дорожные знаки имеют предписанную ширину и высоту; руки моей матери никогда не сдвигаются.

— Каждый вечер.

Несмотря на то, что многие занятия в ЛВД, как я подозревал, были бессмысленными, я гордился, что изучил их так хорошо всего за день, и что первым из новичков выучил наизусть все ступени. Эта роль казалось успокаивающей: хороший студент. Должно быть, это успокаивало и маму: она видела, что я занимаюсь тем, чем часто занимался в старшей школе.

— Что случится, если тебе не о чем будет писать?

Ее кожа, намазанная лосьоном, скрипнула по коже руля. Она хотела знать, что я написал, но слишком боялась спросить.

— Что случится, если у тебя кончится материал для ваших МИ?

МИ были придуманы, чтобы принести личное осознание того момента, когда ты согрешил против Бога. В отношении нашей группы МИ всегда использовала моменты нарушения сексуальных норм, в виде физического акта или в виде искушения. Моя мать еще не знала одного: если ты гей на Юге, то у тебя никогда не кончится материал, и, будучи тайным геем всю свою жизнь, каждый раз отводя взгляд, когда ты видишь красивого мужчину, каждый раз молясь на коленях, когда сексуальная мысль посещает тебя или когда твое поведение хотя бы отдаленно похоже на женское — ты находишься в смятении перед грехом, за которое ты все время чувствуешь потребность извиняться, каяться, просить прощения. Я никогда не смог бы сосчитать, сколько раз я согрешил против Бога. Если бы я захотел, то мог бы заполнять новую МИ каждый вечер всю оставшуюся жизнь.