Мальчик без шпаги - [9]

— Свобода — это выбор пути. Причём можно выбрать всегда, в любое время. Выбрал — пошёл.

— Как путешественник?

— Ну... И как путешественник. У тебя свой путь, у меня — свой. И не ходи по моему. Это не твой! — глаза Михаила сверкнули суровой предупредительностью. — Мы с тобой — два ручья. Слились на время в одном русле и разбежимся. Ты моей воды возьмёшь, я — твоей. И, если честно, чем меньше ты возьмёшь от меня, тем лучше. Знаешь, Тимох, у тебя в душе свет есть, его по глазам видно. А у меня... Короче, напоследок так растолкую: свобода, по-моему, — это когда человек ни от чего не зависит, ни от жратвы, ни от выпивки, ни от покровителей, ни от чиновников, ни от сильных, ни от слабых, ни от родителей, ни от ментов, ни от чего и ни от кого! Усёк?!

— Разве так бывает?

— В идеале нет, но близко к идеалу — это уже от самого человека зависит.

— Надо быть сильным?

— Ты в смысле про мышцы спрашиваешь?

— Угу.

— Мышцы, конечно, хорошо, но не обязательно. Это состояние души и напряжение воли, вот что такое настоящая свобода. Меня в школе учили, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Красиво сказано и всё, вроде, верно. Но, когда посмотришь на это общество, чем оно живёт, то подумаешь — обмелел народ. И везде сейчас одно: деньги, деньги, деньги...

— Но ведь и мы деньги делаем?

— Делаем, ты прав. Но ты — для того, чтобы выжить, а я — для того, чтобы жить, как умею, как хочу. Я каждый вечер думаю, вот завтра начнётся счастливая жизнь, а она не начинается. Таким, как я, думать так нельзя. Это слабость. Так что, ничего мне ни от кого не надо. И пусть меня не трогают.

— Миша, а ты совсем один живёшь? У тебя что, никого нет?

— Сейчас никого. Да зачем тебе всё это, Тимох?! Не грузись ты! Жизнь и так, как самосвал, ты едешь, а тебе из-за каждого угла подбрасывают, — в глазах у Михаила полыхнули злые огни. — Козлы! Козлы они все! Уроды! Плевать им и на народ и на страну! У меня нутро кипит, когда я телевизор смотрю! Призывают жить честно, с себя бы начали! А эти... Как их? Олигархи! Это вообще... — хотел выругаться Михаил, но глянул на съежившегося Тимофея и сдержался. — Эти новые миллионеры — либо бывшие комсомольцы, либо форца самая низкопробная.

— Форца? — повторил Тимоха.

— Ну, спекулянты. Их папаши и мамаши на «тёплых» местах работали, и они через них всякие редкие товары добывали и своим же друзьями втридорога впаривали. У нас в школе такие были. Кучковались с нами, шпаной, под своих косили. А после школы — мы на нары, а они в академии и банки!

— Тогда точно — козлы, — согласился Тимофей.

— А то...

— У меня отец, когда пьяный, сидит на кухне и долдонит: нет правды в России...

— Правильно долдонит, но на том всё и кончается. Зальют глаза и орут. Вот бы Ленину таких пролетариев, обломался бы он со своей революцией.

— Не, иногда батя такой страшный бывает. Смотрю на него, и думаю — сейчас весь дом разнесёт. И не слышит и не видит ничего!

— И это мы умеем, — задумавшись о чём-то своём, кивнул Михаил.

Тимофей замолчал.

— Знаешь, Тим, если б я мог собрать, как Ермак, отряд отчаянных ребят, я бы партизанить начал, ушел бы в тайгу…

— Здорово! — восхитился Тимофей.

— Ага... только теперь это называется ОПГ.

— О-пэ-гэ?

— Организованная преступная группировка! Так что иди-ка ты, Тимоха, лучше в путешественники. И дуй отсюда в дальние страны! В пустыню какую-нибудь Сахару, там тебе точно никто мозги компостировать не будет.

Услышав такую перспективу, Тимофей тяжело вздохнул. Он не знал, что ответить. Жизнь в будущем никак не представлялась. Её впереди не было, как не было вчера и сегодня. Сколько ещё можно возить рыбу бабушке Ануш, торговать цацками на заправке? И саднило в мальчишеской душе вполне ясное понимание, что школу бесконечно пропускать нельзя, что когда-нибудь за это спросят по большому счету, что с родителями может произойти беда. Уж почти случилась. Однажды отец уснул с непогашенной сигаретой в руках. Тлеющий окурок выпал на ковёр, а через двадцать минут всю комнату заполнил едкий дым. Хорошо, что Тимофей вовремя вернулся домой и быстро залил из ведра начинавшийся пожар, открыл окна. Родители даже не проснулись. Остатки ковра отец утром выкинул, а на полу так и осталось чёрное выгоревшее пятно с кратерами лопнувших пузырей краски по краям. Никто Тимофею спасибо не сказал...

— Ладно, Тимох, мне пора. Когда в следующий раз будешь?

— Сегодня вторник, я и так школу пропустил, в субботу рвану. Там у нас так себе уроки. В субботу будешь?

— Раз ты приедешь, буду. Хочешь, я тебя посажу на машину?

— Не, не надо. Сосед обещал заехать. Я пока посижу, мне здесь нравится. Скажи только этим, — он кивнул на официанток, — чтоб не выгоняли.

— Скажу. Ну, бывай напарник, — Михаил протянул Тимофею руку-змею и вышел из кафе.

7

В этот вечер Тимофей не рассчитал с возвращением. Видимо, отцу понадобилось выходить на вахту раньше, и поэтому, когда Тимофей пришел домой, тот отмокал в ванне, а на кухонном столе вместо водочных бутылок уже выстроились пластиковые пивные. Значит, отец приводит себя в порядок. Проскочить незамеченным в свою комнату не удалось, Егор Семёнович распаренный вышел в прихожую.