Мальчик без шпаги - [8]

— Понимаю.

— Как тебя зовут?

— Тимофей.

— Крещёный?

— Да, меня бабушка крестила.

— Вот видишь, Тимофей, имя у тебя апостольское. Знаешь об апостолах?

Тимофей теперь был ещё больше озадачен, чем в тот момент, когда задал первый вопрос. Он в смятении сжимал в руке пуговицу и очень хотел отдать её священнику. Пусть проверит. Пусть узнает. Но за витриной кафе стоял Михаил, которому она принадлежала, и мальчик не знал, как ему поступить. Зато знал батюшка. Он положил ему руки на плечи и заглянул в глаза:

— Не мучайся. Если это та пуговица, то она сама найдёт нужные руки. Но помни главное: продавать её нельзя. Только дарить. А, может, кому-то удастся проследить её путь, найти доказательства.

— Спасибо, батюшка, — облегченно вздохнул Тимофей.

— И тебя Спаси Бог.

Священник направился было к заправке, но вдруг вернулся к машине, открыл багажник и стал рыться в сумке.

— Тимофей, постой, — окликнул он мальчика, и, когда тот подошёл к нему, протянул ему маленькую красную книжицу.

«Православный молитвослов», — прочитал Тимофей, после чего батюшка вручил ему вторую книжку — тонкую, наверное, из серии «Для самых маленьких». На титульном листе стального цвета был напечатан портрет, с которого внимательно смотрел последний император, а сверху и снизу золотыми буквами шла надпись: «Детям о царе».

6

После обеда в кафе Михаил и Тимофей подводили итоги. Получилось, что Тимофей выручил тринадцать тысяч рублей. При этом он выложил на стол даже те деньги, которые давали лично ему, на мороженое. Михаил, глядя на пачку купюр, одобрительно щелкнул языком:

— Отлично! Прекрасная работа, напарник! Полторы штуки твои.

— Но ведь мне положено только тысячу триста?

— Двести — премия за честность и скорость. Убери в свой специальный карман.

— Вот пуговица, — Тимофей робко выложил её на стол.

— Узнал что-нибудь у попа? — не торопясь взять реликвию в руки, спросил Михаил.

— Узнал, — и Тимофей подробно пересказал весь разговор с батюшкой и показал книги.

Михаил слушал его, нервно покусывая губы и пристально глядя в глаза, — отчего даже ни на йоту не лгавшему Тимохе приходилось опускать взор, будто в душе у него кто-то копался. Но Михаил повёл себя совершенно неожиданно:

— Вот что, парень, оставь её себе. Мне она карман тянет. Ну? Чего раскис? Бери, пока дают. Я же вижу, она тебе нравится. Раз цены ей нет, то и продавать её нельзя. Кто знает, может, это, правда, грех. А мне и так грехов хватает.

Тимофей зажал пуговицу в ладони и некоторое время не мог осмелиться задать мучивший его вопрос. В конце концов, решился.

— Миш, а эта пуговица что — ворованная?

Парень даже бровью не повёл.

— Слышь, Тимох, ты мне, вроде, никогда не врёшь?

— Никогда, — поторопился подтвердить Тимофей.

— А почему тогда думаешь, что я тебя обманываю? Я же сказал тебе — на кону я её взял! В карты! Понял?

— Понял.

— Понял!.. — передразнил Михаил. — Что ворованное — ты и так прекрасно знаешь. И знаешь, сколько мне светит за то, что я с малолеткой связался!

— Я тебя не выдам! — вскинулся Тимофей. — Никогда!

— Не выдам!.. — криво ухмыльнулся Михаил, будто Тимофей уже давно сдал его с потрохами. — Тебя кто спросит?

— Извини, Миш, — Тимофею почему-то захотелось заплакать от непонятной и жёсткой обиды, и он с трудом сдержался.

— Ладно, забыли... — смягчился Михаил.

— А можно я ещё спрошу?

— Валяй, тебе всё можно. Ты мне, Тимоха, как младший брат. Только никогда не пользуйся этим. Что нужно, я тебе сам всегда отдам. Спрашивай.

— Миш, а ты в тюрьме за что сидел?

— За драку, — без паузы ответил Михаил, — с тяжёлыми последствиями. Достаточно?

— А в тюрьме как?

— В тюрьме, Тим, как в тюрьме. И народец там разный, и начальство. И как везде — сильный давит слабого и при этом делает вид, что так положено. Не надо тебе этого, Тимох, поверь мне на слово. Не надо. Нет там никакой романтики. «Не верь, не бойся, не проси...» И везде эта долбаная иерархия! Всем надо, чтобы ты в ряд встал, понимаешь? Не в один, так в другой, не в красный, так в черный! Никакой свободы. Свобода только здесь! — Михаил ударил себя кулаком по груди. — Всё остальное — слова для дураков. И дураков, Тим, больше, запомни это. Больше! И эти дураки, даже зная, что они дураки, корчат из себя умных и находят оправдание своей дурости. Вот из-за таких дураков наша страна в отхожем месте! Ай, да ладно... Не люблю я все эти базары, уж сколько говорено.

— Ну, — Тимофею захотелось успокоить его, — ты же мне как брату.

— Как брату, — согласился Михаил.

— Знаешь, я раньше думал, что ты пьёшь водку, как мой батя. А потом смотрю, ты только пиво, и то никогда не видел, чтоб ты больше одной бутылки выпил.

— А это тоже вопрос свободы... — произнес Михаил, глядя куда-то вдаль, и добавил: — Но лучше тебе его никогда на вкус не пробовать.

— Пиво?

— Ну скажешь, пиво! — усмехнулся Михаил. — Вопрос! Если распробуешь, поймёшь, что такое свобода, а... у тебя её уже не будет. Такая ситуация называется парадокс, я в энциклопедии специально читал. А у человека без внутренней свободы — вся жизнь парадокс. Да тебе не понять пока...

— Чё не понять-то? — хотел заспорить Тимофей, но осёкся: действительно не понять.