Малая Бронная - [97]

На крыльце второго номера в обнимку стоят близняшки, постаревшие, худые, неотличимые, а их обнимает за плечи темными ручищами краснолицый, сильный Денис в солдатской шинели. За ними высится голый череп Федора, он в штатском костюме, галстуке, улыбается беззубо.

В окно своей комнаты Аля увидела мамино сметанно-белое лицо, глаза прикрыты, видимо, от солнца, так и бьющего в их окна.

Под кленами Барин; снял шапку с плешивой головы, оплывшее лицо морщит улыбка, а правая рука быстро трет покатый лоб, плечи, — крестится, глядя то на школу, где когда-то была церквушка, то на Алю. А тут же Мачаня, нарядная, как конфетка. А Славик лежит на лавочке, глаза упер в небо, серые-серые… Ни Толяши, ни Олежки, ни Натки, ни Горьки… Вон идет Вера Петровна с Пашкой — он в маловатой солдатской форме, а Пашутки нет. И это хорошо. Кого нет, придут сюда, но пусть не скоро.

Она зорко вгляделась туда, за спину Веры Петровны, со страхом и болью. Но нет, никого из оставленных там не было, и ей, к счастью, предстоит долго-долго ждать их с любовью и трепетом здесь, на Малой Бронной. Она подождет терпеливо и долго и встретит их с нежностью, чтобы им не страшно и не одиноко было ступать за черту. Она подождет, ведь это ее любимые… дети, внуки, даже тех подождет и обласкает в наступивший срок, которых не успела увидеть, узнать, которых не было, но она их любила заранее, потому что зерна любви и сострадания, посеянные ею в душах детей, прорастут и в них, и они сохранят память о бабке, предвидевшей их радости и страдания и уже не имеющей никакой возможности помочь им.

А может быть, такая возможность ею оставлена в памяти хотя бы ближайших поколений? Хорошо бы: это облегчило бы их в трудные минуты, а ведь для такого вот и стоило жить. Светить в будущем? Слишком громко, но чуть-чуть помочь, самую малость, и это уже хорошо. Почему бы и нет? Светило же ей добро и тепло душ мамы, отца, Игоря… Всю жизнь они были ей опорой и путеводителем, каждый по-своему, но так помогали, так берегли.

СЛЕДОВАТЕЛЬ Повесть

1

Вера сидела боком к лошади, устало опустив плечи. Линейку потряхивало, с темного поля шел густой сладкий запах цветущей гречихи, хотелось пить, и неотступно мучила мыль о деле Карасева. Завтра будут упреки, нотации, прокурор станет безучастно слушать, как распекает ее Шарапов, а она опять смолчит, но сделает по-своему, по совести… И она, и свидетели, все эти измученные войной, утратами и непосильным трудом женщины, в сущности, жалели незадачливого молоковоза. Портил все сам Карасев. С каким-то отчаянным весельем, так не идущим к его костлявому желтому лицу, сразу во всем признался и не переставал посмеиваться даже после описи своего хозяйства. Его старая мазанка с почерневшей соломенной крышей, трое худющих чумазых ребятишек и вялая, равнодушная ко всему на свете жена так и стояли перед глазами. В покорном ожидании следователя они не отогнали в стадо отощавшую, какую-то шершавую с виду корову и очень удивились, когда Вера отказалась внести ее в опись.

Стрелка беспокойно обернулась, замедлила шаг, и Вера услышала мягкое постукивание копыт по песчаному грейдеру. Ее догонял верховой. Вот он поравнялся с линейкой, наклонился:

— Не боитесь ночью ездить, товарищ следователь?

— Не очень, — усмехнулась Вера, стараясь рассмотреть верхового.

— Разрешите представиться, Вера Сергеевна?

— Разве вы меня знаете?

— Следователь в районе — фигура!

— Вы уж лучше представьтесь, — с чувством неловкости перебила его Вера.

— Петр Жуков, ветеринарный врач.

— Я здесь всего неделю, прямо из госпиталя. Вот знакомлюсь с фельдшерскими пунктами.

— И как?

— Мало людей, плохо с помещениями, но все это в порядке вещей — война. Работы по горло, как раз то, что требуется!

Въехали в лес, в лицо дохнула смолистая свежесть. Потянуло влажной прохладой; сквозь лес бежала неприметная Песчанка. Сразу за лесом, в неглубокой впадине, лежал Песчанск. Городка не видно, только помигивают редкие огоньки. Проехав по новому, звонкому мосту, остановились у прокуратуры. Вера передала Стрелку заспанному конюху.

Жуков соскочил с коня и зашагал рядом, держа в руке повод.

— Можно навестить вас, Верочка?

— Верочка? Несмотря на фигуру районного масштаба? — шутливо заметила Вера не отвечая на вопрос.

— Мы почти ровесники, — чуть виновато сказал он.

— До свидания.

— До скорого!

Не поужинав, Вера сразу легла. Во сне она видела лес, а за его деревьями прятался Карасев, растягивая лиловые губы в нелепой ухмылке.

В прокуратуру Вера пришла рано.

У себя в кабинете застала ревизора местного торга. Он молча положил перед ней большую ведомость. Вера просмотрела мелко исписанный лист, пожала плечами:

— Здесь все в порядке.

Отечное лицо старика дрогнуло.

— Видимость порядка, товарищ следователь. Вот выборки, за неделю одна и та же бочка водки трижды отфактуровывалась. Только придет в магазин, ее передали уже столовой, я туда, бочка на складе.

— С директором торга вы говорили?

— У Сажевского, извиняюсь, рыльце в пушку, вот я и решил к вам.

— Ну что же, — подумав, сказала Вера. — Завтра к восьми жду вас.

— К прокурору просят! — мелькнула в дверях Шурочка.