Макорин жених - [83]
Он вырвал листок из блокнота и написал записку. Маша пошла с Ниной в мастерские. Там накололи записку на шило, торчащее из стены, указали Нине, где взять инструмент, и она стала рабочим человеком.
Задумчивый, сосредоточенный, шагал по поселку Синяков. Он получил вызов в трест и теперь денно и нощно готовил в уме нужные для отчета материалы. Кто знает, о чем там спросят. С планом вроде на мази. Перерасходы не так велики, бывали и побольше. Ну, техника используется так себе. Так у кого она в леспромхозах треста добро используется? Соревнование в Сузёме есть. Особо беспокоиться будто нет причин. А все же надо сто раз обдумать и то и другое. Начальство всегда начальство. Ему иной раз такое в голову придет, до чего ты и вовек бы не додумался. Вот и узнай, чем оно заинтересуется…
Внезапно Синяков остановился, словно его ударили по глазам. Навстречу ему по узеньким мосточкам шла Анфиса. Веселая, румянолицая, из-под пухового платка выбились белесые кудряшки, глаза светлые, будто прозрачные, а внутри горит нагловатый огонек. Она не замедлила шаг, не свернула в сторонку, не опустила взгляд; так и прошла молча, словно не заметив своего бывшего мужа, только вихлястее стала походка. Синяков видел, куда она свернула, но не мог вспомнить, кто там живет. Маленький домик, калитка с надписью: «Цѣпная собака». «Почему через ять?» — удивился Синяков. И тут же рассмеялся: «Не все ли тебе равно, уважаемый товарищ, куда она пошла и почему цепная собака написана через ять. Видно, им так лучше». Жена… Бывшая жена… Любил ли он ее? Кто знает, кажется, любил. Но вот прошагала мимо, и ему все равно… Кабы все равно, разве думал бы так?.. Синяков поглубже нахлобучил шапку, будто хотел покрепче запрятать свои думы, и зашагал, привычно раскачиваясь с боку на бок. Остановился около ларька, постоял, словно раздумывая, махнул рукой.
— Девушка, налей-ко стакашек…
Анфиса постучалась у калитки, цепная собака тявкнула раза два, потом завиляла хвостом, узнала. Щелкнули замки, и перед Анфисой открылась дверь.
— Своего встретила, — сообщила Анфиса, не успев поздороваться.
— Поленом он тебе в ноги не запустил? — ехидно спросил Ефим Маркович.
— Пусть попробует. Руки коротки.
— Про то вам знать, — смиренно потупился Ефим Маркович. — По какому делу, сестра Анфиса?
Она бесцеремонно разделась, повесила на гвоздь шубку, пуховый платок, сняла валенки и поставила их на печку, села на табурет, стала растирать ноги сквозь чулки.
— Намяла в дороге, портянки неловко навернула, что ли, — объяснила она. — По какому делу, ты спрашиваешь? А на раденье пришла. Будет служба-то?
— Служба будет, как же, — благоговейно перекрестился Ефим Маркович. — А как жизнь там, в Сосновке?
— Живут добро, тебе кланяться велели.
Горница у Ефима Марковича обширная, холодная и пустая. Тесовый стол, грубые скамьи по стенам да окованный железом сундук в углу — вот и все ее убранство. Пол некрашеный, затоптан дочерна. Анфиса поморщилась.
— Некому тебя изобиходить-то, что ли?
— Некому, Анфисушка. Люди приходят, помолятся, порадеют Христу-спасителю, а грязца-та и остается… И то сказать, святая грязца, не вредная…
Анфиса, не спрашиваясь хозяина, затопила печь, нагрела воды и начала голиком с дресвой продирать загаженный пол. Ефим Маркович молча наблюдал, лежа на печи.
— Дородная из тебя мытница, Анфиса. Хоть бы ходила раз в месяц, проворачивала у меня грязь-то.
— Не жирно ли будет, батюшка. Своих, сузёмских богомолок заставляй, пущай потрудятся во имя господа, не что и сдеется…
Из треста Федор Иванович вернулся мрачнее тучи. Видно, нахлобучку дали? Нет, нахлобучки начальник лесопункта Сузём не получил. Наоборот, его не сильно, но прихваливали: план-то выполняется, соревнование ведется. Омрачила товарища Синякова перспектива. Управляющий трестом так и сказал:
— Со стародедовской дубинушкой кончать пора, наступает новый период на лесозаготовках. В лесные делянки косяком пойдет новая техника. Ее надо встретить в полной готовности и с распростертыми объятиями. Старые привычки, ставку на многолюдье придется бросать. А кто не сможет разделаться со старинкой, тому самому придется посторониться…
Синякову показалось, что, произнося последние слова, управляющий посмотрел на него. Синяков невольно зажмурил глаза, будто ветерком дунуло, резким, морозным.
Глава четвертая
ГОРОДСКОЙ ГОСТЬ
Кто-то пустил слух, что завхоз Фишка загнал всех коз в старую конюшню. Женщины в делянках, услышав об этом, побросали топоры и пилы, сбежались к узкоколейке. Туда приезжают люди из поселка, можно узнать подробности. Мотовоза, как на грех, долго не было, и женщины, столпясь между штабелями бревен, судили да рядили на все голоса. Тон задавала белобровая толстушка в ватированных шароварах, в стеганой фуфайке и мужском треухе.
— Своими ушами, бабоньки, слышала, мне счетоводова золовка сказывала, как продавщица поварихе передавала, будто от завхоза Фишки поступил такой приказ…
— А на что ему наши козы?
— Как на что! Говорят, велено зарезать, а мясо сдать в колбасную…
— Это, видать, его хахальница настроила. У нее козы нет, вот она и науськивает…
— Ну, такого закону не выходило, чтобы завхозу чужими козами распоряжаться.
Это не только повесть о полной превратностей жизни ненца Ясовея, это и книга о судьбах ненецкого народа, обреченного царизмом на вымирание и обретшего счастье свободы и равноправия в дружной семье советских народов.Автор в течение ряда лет жил среди ненцев много ездил по тундрам Заполярья, бывал на Югорском Шаре и на острове Вайгаче, что дало ему возможность с большой достоверностью изобразить быт и нравы этого народа.«След голубого песца» выходит третьим изданием. Впервые книга вышла в Архангельском книжном издательстве в 1957 году под названием «Сын Хосея».Печатается по изданию: Георгий Суфтин.
Роман представляет собой социальную эпопею, в котрой показаны судьбы четырех поколений белорусских крестьян- от прадеда, живщего при крепостном праве, до правнука Матвея Мышки, пришедшего в революцию и защищавщего советскую власть с оружием в руках. 1931–1933 гг. Роман был переведён автором на русский язык в 1933–1934 гг. под названием «Виленские воспоминания» и отправлен в 1935 г. в Москву для публикации, но не был опубликован. Рукопись романа была найдена только в 1961 г.
Сборник повестей бурятского писателя Матвея Осодоева (1935—1979) — вторая его книга, выпущенная издательством «Современник». В нее вошли уже известные читателям повести «Месть», «На отшибе» и новая повесть «Зов». Сыновняя любовь к отчим местам, пристальное внимание к жизни и делам обновленной Бурятии характерны для творчества М. Осодоева. Оценивая события, происходящие с героями, сквозь призму собственного опыта и личных воспоминаний, автор стремился к максимальной достоверности в своих произведениях.
Имя Василия Бочарникова, прозаика из Костромы, давно известно широкому кругу читателей благодаря многочисленным публикациям в периодике. Новую книгу писателя составили повести и лирические новеллы, раскрывающие тихое очарование родной природы, неброскую красоту русского Севера. Повести «Лоси с колокольцами» и «Тропинка к дому» обращают нас к проблемам современной деревни. Как случилось, что крестьянин, земледелец, бывший во все времена носителем нравственного идеала нации, уходит из села, этот вопрос для В. Бочарникова один из самых важных, на него он ищет ответ в своих произведениях.
Микола Зарудный — известный украинский драматург, прозаик. Дилогия «На белом свете» и «Уран» многоплановое, эпическое произведение о народной жизни. В центре его социальные и нравственные проблемы украинского села. Это повествование о людях высокого долга, о неиссякаемой любви к родной земле.
В эту книгу ленинградского писателя Михаила Шитова включены две повести, посвященные нашим современникам. Молодой инженер Арсений Шустров, главное действующее лицо повести «Свидания в непогоду», со студенческой скамьи уверил себя, что истинное его призвание — руководить людьми, быть вожаком. Неправильно представляя себе роль руководителя, Шустров вступает в конфликт с коллективом, семьей, проявляет моральную неустойчивость. Во всей сложности перед ним встает вопрос: как жить дальше, как вернуть доверие коллектива, любовь и дружбу жены, которой он изменял? Среди вековых лесов развертывается действие второй повести — «Березовские повёртки».
Герой повести «Частные беседы» на пороге пятидесятилетия резко меняет свою устоявшуюся жизнь: становится школьным учителем.