Начальник махнул рукой. Фиша, поблескивая калошами, вышел. Юра переступил с ноги на ногу и кашлянул. Начальник сидел за столом, положив большие с узловатыми пальцами руки на треснутое настольное стекло, замазанное чернилами.
— Можно к вам?
— Заходи. Чего скажешь?
— Я на работу приехал, товарищ начальник.
Синяков осмотрел приезжего критическим взглядом.
— Добро! Люди нужны. Выбирай, какая подойдет должность, сейчас оформим. Хошь кладовщиком, хошь завом на пекарне, а то можно в помощники к завхозу. Которое устроит…
Юра пожал плечами.
— Спасибо. Только мне бы не должности…
— Ты чего? — начальник уставился на юношу с явным недоверием. — Не должности?..
— Я лучше на производство. Направьте в мастерскую…
Начальник поморщился.
— Ты что — специалист?
Юноша покраснел.
— Мне хотелось бы попробовать хоть слесарем…
— Да там у нас есть, справляются, — тусклым голосом оказал начальник.
— Что ж, пойду тогда в делянку.
— Как хошь, твое дело, двигай к завхозу, пусть оформит на довольствие…
3
Завхоза Юра не нашел. «Наверно, с козами управляется», — подумал он и пошел бродить по улицам поселка. Да, видимо, нелегко здесь достанется. Дела тут, выходит, неказистые. На всем поселке лежала печать запущенности и бесхозяйственности. Крыши с иных бараков сползли, стекла в окнах повыбиты, и рамы заткнуты чем попало. Конюшня вся завалена навозом.
Юра разыскал механические мастерские. Они тоже выглядели неказисто. Дверь висела на одной петле, вперекос. И чтобы пробраться во внутрь, стоило немалого труда открыть ее. Огромное помещение казалось пустым. Посреди лежал намет снега, и снег не таял. Из дальнего конца мастерских неслось постукивание. Значит, там кто-то работал. Привыкнув к темноте, юноша различил остов мотовоза. Под ним копошились.
— Труд на пользу, товарищи, — сказал юноша подходя.
Из-под мотовоза сначала показались ноги в испачканных мазутом валенках, затем засаленный ватник и потом огромная шапка-ушанка. Лица не разобрать, потому что оно все чернехонько, только глаза сверкают, как у негра. По росту определил: подросток, может быть, даже мальчик.
— Как дела, молодой человек?
— Не спрашивайте, дела наши скучные. А вы из леспромхоза или как?
— Приехал на работу.
— К нам?
— К вам.
— Уж не механик ли?
— Конечно, не архиерей…
— Вот и ладно! Может, и пойдут у нас дела, — воскликнул мальчик в ватнике.
Юра развел руками.
— Они у вас и так идут. Начальник говорит, справляетесь…
— Вы серьезно?
— Нет, смешу.
Мальчик бросил на пол гаечный ключ.
— У нас вечно так. Мотовозы стоят, ничего поделать не можем, просим дать настоящего механика, а нам говорят: «Сами делайте, как умеете».
Скорбная рожица, вымазанная маслом и копотью, была уморительна. Юра засмеялся, ухватив мальчугана за нос.
— А ты не настоящий, что ли, механик? Иди-ка умойся…
Мальчик резко отстранился.
— Вы рукам воли не давайте.
— Ого! Да ты занозистый…
Мальчик ничего не ответил, занялся мотовозом.
4
Разыскать завхоза удалось только в сумерках. Он отвел Юру в барак, где жили вербованные, приехавшие из разных мест страны. Обстановка в бараке поразила. Там царили грязь и холод. Завхоз указал место на голых нарах. Новичок положил на них свои пожитки.
— А квартирка-то так себе, — сказал он.
Завхоз равнодушно ответил:
— Не в городе, в лесу.
— Оно конечно, как в лесу без грязи…
Завхоз измерил юношу взглядом с головы до ног и, не ответив, вышел. Новый жилец сел на нары, поежился от холода. Что ж, молодой человек, располагайся, начинается новая жизнь…
Под вечер в барак стали собираться лесорубы. Красные от мороза, закуржевелые, они, не торопясь, раздевались, изредка перебрасываясь скупыми словами. На нового жильца не обращали внимания. Только сосед по нарам, устилая свое гнездо, сказал:
— Нашего полку прибыло…
— Прибыло, — в тон ему ответил новичок.
Лесорубы затопили печи, обложили их по бокам мерзлыми валенками. На веревках развесили для просушки одежду. Когда печки раскалились, от валенок и одежды повалил пар. Коптилки без стекол бессильно пытались перебороть расползавшийся по бараку туман. Но силенки у них не хватало. Колышущиеся язычки их пламени бессильно мерцали, окруженные радужными венками. Резкий запах прелого войлока щекотал в носу. Новосел чихнул.
— Здоровеньки бывайте, — не без насмешки произнес сосед и, помолчав, спросил:
— Откуда приехал-то?
Новосел сказал.
— После срока?
— Что это? — не понял Юра.
— Зеленый, значит?
— Пожалуй, верно, что зеленый, — усмехнулся новичок.
— Ну, ничего, обкатаешься… Как звать-то тебя?
— Юрой, — односложно ответил новый жилец.
В бараке становилось все теплее и теплее. Те, кто помещался ближе к печкам, стали снимать верхнюю одежду. Воздух сгущался. Табачный дым, перемешанный с паром и сдобренный гарью от подпаленных валенок, висел над нарами тяжелой пеленой. Юра не мог выдержать, приоткрыл входную дверь. С клубками морозного пара хлынул чистый воздух.
— Эй! Что ты делаешь! Закрой сейчас же, — раздались возмущенные голоса. Пришлось закрыть дверь.
— Ты, приятель, не шали. Тут ты не в своей горнице…
Из-за печки к Юре тянулся огромный кулачище, покрытый татуировкой. Он принадлежал кудлатому молодцу, лежавшему на топчане между печкой и стеной. Там, видать, было невыносимо жарко, и парнище разделся догола, его мускулистое тело лоснилось от пота.
